Айгулакское цахейлу

Последние дни Янтарь приболела. К суровым таёжным условиям её организм был не готов, подозреваю, что тут сыграла роль баня, которую она посещала перед отъездом в тайгу – ночи в горах холодные, и видимо пока распаренная шла в дом – простыла. Сейчас все наши противопростудные припасы перекочевали в её личную аптечку. С утра она объявила, что её уже не так накрывает простудой, что было хорошим знаком, поправляется. Ночью мы с Володей составили план дальнейших действий – выйдем на Джираля, и разберёмся с проходимостью той дороги, которую видели. По карте она должна выходить сначала на Чулюнташ (на картах обозначен как Челенташ, но алтайцы говорят иначе), а оттуда через перевал выходит в Улаганский район к озёрам. Но Володя картам не верит, поскольку информация в них устарела на десятки лет, и те дороги которые там обозначены могут не существовать, или быть завалены, а те что проложены – не отмечены. Кроме того, и тут вообще возразить нечего, названия часто рек, урочищ и прочего просто бывают перепутаны и неверны, а ошибки копируются из карты в карту. 
Чтобы не грызть вчерашние крутяки, по которым спускались, решили подняться на гриву дойдя предварительно вниз до ещё одной стоянки – надо узнать «жива» ли она. Когда мы уже готовили еду, вдруг вспомнили, что не кормили костёр. Разумеется, тут же это было исправлено, но по лицу и реакции проводника было понятно, что это – дурной знак, но впрочем, мы вчера сделали всё правильно. Посмотрим… 
И вот вся компания снова в седле, пробирается по тропе, часто становящейся двухколейной от проезжавших когда-то тут автомобилей, среди трав и небольших кустов. Лес у нас справа на склоне, а слева бежит Айлагуш, который мы частенько переходим. Идём ровно, никто не отстаёт. 
Вскоре начала попадаться на склонах местная фауна – маралы, олени, убегали в лес от нас стартуя с небольшого расстояния. Я как назло никак не мог их поймать на кадр – пока включал камеру – существо успевало уйти довольно далеко, и спрятаться среди буйной растительности. Мы уже знали, что простая травка на полянке может без труда спрятать не только оленя, но и кого побольше, поэтому с идущего коня поймать на увеличении кого-то – практически невозможно. Но сам факт обилия живности радует до невозможности, Петя с интересом наблюдает за грациозными прыжками оленей в их естественной среде. От медведей видны довольно свежие следы, помёт, но самих мы не видим. 
Дорога, именно дорога, становится всё заметнее, и выводит нас к стоянке. Впрочем, от стоянки тут одно название осталось – развалины, которые уже проросли изнутри. Айлагуш одичал окончательно, в верховьях он дик и заброшен. Что ж, пусть тайга отдыхает от людей, а мы поворачиваем от стоянки прямо на гриву, вдоль русла ручья, наверх по склону. 
Ни тропы, ни тем более дороги тут нет, и мы пробираемся по звериным тропам, то и дело уворачиваясь от веток и отталкиваясь от стволов, что бы не разодрать арчимаки, если зацепится. Один раз я не успел, и услышал звук раздираемого по шву арчимака. Но он остался на месте. 
Здесь следует уделить внимание нашим головным уборам. В таком месте сразу понимаешь, что ковбойская шляпа – на самом деле вовсе не для красоты придумана, а её форма и устройство очень продумана. Когда мы шли по гольцам, среди ветров и под ярким солнцем – достаточно было наклонить голову, что бы защитить глаза от светила, шею и уши – от ветра, вся голова при этом как под зонтом, если закапает дождь. Но это мы узнаем позже. А сейчас, бодая очередную ветку, понимаешь, зачем «ковбойка» имеет такие поля, и чем это удобно – ветка просто проходит по тебе, и ничего за шиворот или за воротник не сыпется, кожа от сучков не царапается заметно, голова в полной безопасности, и после прохождения ветки шляпа снова восстанавливает форму. Очень удобно. У Пети такой шляпы нет, и ему приходится сложнее. Ещё в первый день он был оцарапан, и привыкнув к тому что дома его сразу едва ли не бинтует мама стал спрашивать что делать. Я ему посоветовал полизать и подуть, чтобы не беспокоило. Теперь он словно молодой волчонок зализывает свои небольшие ранки, никому при этом не жалуясь. 
- Я своему мужу обязательно такую шляпу куплю, - заявила твёрдо Янтарь, - Сама не ожидала что это такая удобная штука… 
- Ну не понта же ради она такой придумана. 
Звериные тропы уверенно лавируют по склону меж деревьев и завалов, но они быстро упираются в узкие проходы меж деревьями, и самое главное - начинается такой крутяк, что приходится спешиваться всем, включая Петю, и вести своих коней, карабкаясь вверх по корням. Тут и там на нас смотрели внимательные глазки бурундуков и белок, наверняка в ветвях повыше настороженно смотрит кто покрупнее. Володя как-то рассказывал про местную белку-летягу, которая охотится с высоких деревьев, прыгая с ветки и расправляя крылья что бы напасть на жертву сверху. По-алтайски это существо называется «бабырган», оно размером с небольшую кошку и зимой впадает в спячку, заняв (или отбив) беличье или подобное дупло на дереве. 
- Интересно, - спрашиваю вслух я сам себя, - Есть ли категории для конных маршрутов? Если да, то у нас какая получится? – вопрос не праздный, подъём тяжёлый не только для двуногих. В русле тем временем появилась вода, но сейчас к ней даже приблизится нет возможности, чтобы напоить уже уставших под солнцем коней. А пока мы в густом лесу, идём по медвежьим следам, солнце сильно не беспокоит. Конечно, Петя первый устал мужественно карабкаться, и передохнув очередной раз, посадили его на коня, правда для этого на довольно узком и сложнонаклонном пяточке пришлось общими усилиями сделать замысловатую рокировку – подходить к коню надо слева, но слева при такой крутизне даже взрослый на коня не залезет. А разворачивать их когда они стоят вплотную друг ко другу – задача посложнее пятнашек. В процессе они едва не спутались, и едва не получилось свалки. 
Как только склон стал менее крутым, мы влезли на коней, и пошли верхом. Разумеется, кони стали пить воду, хоть и не все, а остальные напились из фляг ФКН-ов. Это событие запомнилось по тому, что после него с теми, кто хлебнул этой водички стали происходить странные вещи – до самого верха они начали петь песни. То вместе, то по переменно, на разных языках. Петя почему-то пел на алтайском, хотя алтайский он не знал. Володя – по-русски, но быстро взял себя в руки, а потом и видеокамеру у меня, пытаясь заснять это явление массового песнопения. Не пел только я, но я и не пил ту воду. Отпустило только когда мы увидели на возвышенности, из таких и состоит грива разделяющая два водораздела, чёткие следы двух дорог. Согласно карте, их две, потому что одна из Ини разделилась, и та что идёт по гриве – в сторону Айгулака, а вторая, правее спускающееся вниз – в Джераля и видимо дальше, на Чулюнташ. Вид у проводника был такой, словно он увидел их впервые. Но как опытный охотник, он быстро разобрался не только с их происхождением и назначением, но и что и когда последний раз по ним из техники проехало. 
Мы решили срезать, спускаясь на прямую, что бы внизу выйти на эту дорогу. Джераля раскинулся под нами, маня простором и неизвестностью. По идее здесь должен проходить одни из маршрутов нашего туркомплекса, но в связи с его сложностью и удалённостью никто этот маршрут ещё не брал, а его состояние мы и хотим узнать. На Чулюнташ есть и покороче путь, через Айгулак, но там надо будет идти по довольно крутым склонам, и тащить туда женщин и ребёнка излишний риск. То, что мы сюда забрались уже довольно серьёзно. А спуск нам показался не сложным, по крайней мере, Петя сам прекрасно справлялся со своим конём, и лучше чем женщины, которые тут же с перепугу отстали, едва не теряясь из видимости. 
Дойдя до леса, я внимательно его рассматривал, пытаясь понять, что здесь с ним произошло. Очень странно – стоит много деревьев, внезапно засохших без видимых причин – следов пожара нет, да и рядом может стоять вполне здоровый кедр. Раньше я замечал в тайге целые массивы такого сушняка, что можно было списать на молнию, которая их убила разрядом по земле, но тут эта версия не подходила. Следов пожара тоже не видно, а живые деревья дать внятный ответ не смогли – всё, что они знали, что засохшие умерли быстро, словно их задушили. Очень странно, раньше я такого не наблюдал. Отравить тут их не могли – некому и нечем. Загадка, однако. 
Наконец под копытами пошла искомая дорога. Она бы была вполне проезжабельна, если бы местами на неё не упали огромные сухие стволы, которые мы медленно обходим, молча рассматиривая всё что вокруг. Кроме дороги никаких следов. Женщин пришлось ждать долго, но они догнали нас раньше, чем мы выбрались из леса на поля, разделяющие болото, образованное водой со склонов, и тайгу растущую там. Местами попадаются травы-гиганты, но уже реже, чем на Айгулаке, а вот мелкие речушки периодически нас озадачивают – их «берега» могут быть заболочены, и кони могут увязнуть, надо быть внимательным. Мы прошли мимо развалин стоянки, которая когда-то была очень важной – не одна постройка, загон, кошара. Развалины. На дороге читались следы УАЗ-а, который тут побывал явно в этом году, что немного интриговало – что же он тут делал, и куда подевался. 
Впереди видна ещё одна стоянка, но что бы туда попасть, нужно пройти через широкое поле, на поверку оказавшимся болотом, образованным протекающим там ручьём. Проводник попросил на подождать, и поехал посмотреть тропу как пройти. Но стоило ему перебраться через воду, как мы увидели его отчаянные движения, и как его конь лихорадочно делает сложные телодвижения. Это означало одно – они рискуют увязнуть в трясине. 
- Уходите, в обход, верхом! – орал что есть мочи оттуда Владимир, - Беркут, уводи их верхом, здесь болото! 
- Помощь нужна? 
- Уходите, я выберусь, иди потом на аил! 
- Понял! 
Аил – это серая развалина на стоянке, к которой мы шли. Аилом оно было много лет назад, и это видно без бинокля. Теперь веду группу я. Включив острое восприятие, я огляделся. Болото обширное, уходит далеко вверх. Обход будет длинным. 
- Так! Все – за мной! Не отставать, дистанцию соблюдаем! – я развернул Геру, но тот пройдя несколько шагов встал. 
- Так, приятель, не время шутить. 
- А я не шучу, - ответил конь, - Из болота если что, не влезу. 
- Не бойся, мы пойдём в обход. 
Гера пошёл. Он осторожно и медленно поднимался по берегу ручья, а я внимательно высматривал проход к лесу на той стороне. Два раза ошибся, но лишь зрительно – интуиция работала безотказно. Группа меня догнала, но старалась близко не подходить, чтобы если что не увязнуть. Внизу Владимир на своём Огоньке, пытаясь выбраться из трясины, изображал что-то похожее на то, как ковбои объезжают коней – так они прыгали. Но довольно быстро по спокойному шагу вверх я понял что выбрался, и теперь тоже ищет проход для нас. 
Я вёл группу всё дальше вверх, пока не почувствовал, что пора, под заболоченной травой и топким грунтом камни, проваливаться некуда. Геру правда пришлось отдельно уговаривать туда идти, но когда он убедился, что не страшно, пошёл, осторожно прощупывая место постановки каждого копыта. Остальные, всё время напряжённо наблюдая за мной, двигались на почтительном расстоянии, словно по минному полю. 
Но ничего плохого не происходило. Чвакая грязью, мы добрались до русла ручья, и после некоторых сомнений его перешли. Володя уже стоит внизу неподалёку, и делает знаки, что бы мы шли к нему. Но группу веду я, и путь выбираю так, как мне виднее. А видно мне, что можно срезать по полю наискосок, потому что там попадаются пандорские хвощи, которых я в любви к болотам не замечал. Гера меня понял, и бодро поскакал в нужном направлении, чем вызвал некоторое замешательство у своих сородичей, осторожно проверяющих каждый его шаг. 
Алтаец понял мой замысел, и ничего не говоря, развернул коня и медленно поковылял в сторону хорошо заметной дороги. Там мы и собрались все. 
- Смотри, УАЗ шёл, если он прошёл, там и мы проскочим… - речь шла о предстоящей переправе через Джераля. Рядом находится «стоянка» - унылый вид заброшенных много лет назад развалин с обвалившийся когда-то под давлением снега крышей. Интриговало одно обстоятельство – здесь следы УАЗ-а есть, а на той стороне – нет, хотя дорога видна отчётливо на склоне. Куда делся автомобильчик? 
Мы двинулись прямо по следам, и завернув за небольшой холм нашли все ответы – вот тут они остановились, кажется слышно, как открывались двери и выходили люди, кто-то пошёл вперёд смотреть переправу, вот его догоняет товарищ. Ещё один обошел машину и что-то смотрит под ней. Вот они вернулись, поговорили, развернулись и поехали назад, предварительно разведя костёр и перекусив. Но не ночевали. Плохо, значит гарантии на переправу нет. 
Мы стоим на холме и внимательно смотрим на место, где дорога уходит в высокую болотную траву, идёт по руслу и через довольно подозрительное место выныривает на склон. В подозрительном месте не только болотная растительность, но ещё белые сухие веки, торчащие словно скелет из неё. 
- Не спроста они палок натыкали, видимо там топь, - заявил проводник. 
- Ну не факт, это ещё проверить надо. – я видел глубину ручья, камни на дне, и ожидать глубоких топей не приходилось – вода бы пошла там, где проще – можно смыть грунт, поэтому русло – самое глубокое место в этом начинающем сужаться в ущелье месте. 
Проводник подъехал, спустив нас с холма к границе болота. У него ещё свежа память от его спасения из болота с притока на юго-западе от стоянки, поэтому он побаивается снова соваться в похожее место. Подумав, он поворачивает вниз по течению, где склоны сходятся, и места для болота не остаётся. Но глубина ручья становится больше. Мы покорно следуем за ним, пока он не переходит ручей, дав знак подождать. 
Небо заволокло капитально, стало даже немного темно. В воздухе ощущается дождь, но пока не идёт. Я уже собрался переходить ручей, когда Володя спешился и быстро повёл коня назад, показывая, что бы мы уходили. 
- Не пройдём! Камни, Огонёк ногу повредил, а он налегке, ваши не пройдут! 
Я знал, о чём он. В таком месте легко идти пешком, а вот копыта проваливаются между камней, и конь легко может сломать себе ногу. Отступаем. Мы двинулись назад, к переправе. Володя не хотел её смотреть, и мы с Янтарь вызвались в разведчики. 
Все, кроме Пети, спешились, и привычно связав поводья, стлали смотреть, как мы с Янтарь бодренько зашлёпали к другому берегу. Действительно, топи особой не было, ноги проваливались в жижу и болотную грязь немногим больше чем наши берцы ботинок. Сам ручей форсировался простыми перескоками по камням, хотя можно было и просто по руслу пройти – неглубоко, вода не быстрая и не сильно холодная. За ручьём действительно заболоченная трава, опять выше берца, но топей не было. Сухие ветки, которые напрягли Владимира, оказались набросанными кем-то для того, что бы колёса автомобиля не проваливались так, чтобы не сесть на брюхо, для коней тут ничего особенного, спешившись перейти можно. Мы вернулись назад и рассказали, что узнали. 
Проводник всё ещё сомневался, а мы взяли коней и пошли туда, дабы показать, что ничего страшного там нет. Это было ошибкой, мы слишком быстро это сделали. Все настроились сидеть тут долго, и когда мы пошли на переправу, не успели отвязать коней, а те, увидав движение сородичей, двинулись за ними, перепутав поводья. Кони заволновались и стали дёргаться, в результате повод коня Натали оказался под Чингизом, задев его гениталии. Тот резко прыгнул, спасая своё мужское достоинство, а остальные в испуге начали шарахаться, Натали в ужасе отпрыгнула, а Чингиз продолжал пытаться освободится, перескочив повод, возникла паника. 
Заметив это, мы уже бежим назад, но было поздно, начались прыжки под крики «Пр-ру! Тр--р-ру!» присутствующих рядом, конь Пети делает сложный прыжок вбок, и Петя, державшийся обеими руками за седло на этот раз не удерживается и вылетает из него. Сгруппировавшись, он перекатом падает на склон холма, и испуганный встаёт. Его мама в ужасе заревела, немного удивив ребёнка, и тот тоже собрался заплакать, но видя что остальные хоть и нервничают, но не паникуют – коней удалось успокоить и распутать, сдерживается. 
- Как полетал, Петя? 
- Хорошо… - ответил он потирая затылок. 
- Сильно ударился? 
- Чуть-чуть болит… 
- Натали, успокойся! Володь, это знак, нас туда не пускают. 
- Всё, идём назад, тайга не пускает! - Поддержал он. 
-Петя, ехать можешь? – спрашиваю, в душе надеясь, что страха перед конём не будет. Ребёнок вытер навернувшиеся было слёзы: 
- Да, могу… - словно удивившись вопросу, ответил он. Его мама с трудом успокаивалась, обвиняя меня во всём. Про то, что за привязью своего коня надо смотреть, я ей говорить не стал, женщины в таком состоянии могут быть неадекватны. А погода продолжала портится. Когда все успокоились, проверили ногу у Огонька – несерьёзная царапина – сели верхом и быстро направились назад, к большому болоту. 
На этот раз Володя знал, как его переходить – по проложенному мной пути. Петя, для успокоения что-то пропел, подыгрывая на свистульке, но из-за быстрого движения у него ничего толком не получилось. 
- Ну ребёнок, ты уже становишься специалистом по полётам, - подбадриваю сына, - Как тебе летать-то? 
- Летать – хорошо. У меня получается. 
- Да уж… - Мне меньше всего хотелось, что бы такие полёты продолжались, но судьба распорядилась иначе. 
Небо окончательно нахмурилось, и холодный ветерок стал приносить первые мелкие капельки дождя, но под шляпами это не ощущалось, просто стало как-то неуютно. Проводник спешил: мы много времени потеряли на болоте и обходах, теперь он хотел уйти снова в Айлагуш пока не поздно. Подхлёстывая коня, он постепенно набирает скорость, и мы незаметно перешли с рыси на галоп. Никто по этому поводу не ныл, все уже хорошо держатся в седле, а тут довольно ровно, да и скачем по бывшей дороге. Впереди скачет Володя, за ним с небольшим отрывом, нагоняя Петя, потом сразу я. Женщины немного отстали, но в пределах видимости. 
На дорогу упал большой кедр. Упал недавно, но ещё до нашего прихода. Всю он её не перегородил, его можно спокойно объехать слева, там что-то вроде полянки. Владимир, зная что позади скачет ребёнок так и сделал, а вот сам ребёнок, не имеющий представления что может произойти если целиком доверится коню – нет. Конь же, наслаждаясь скоростью и зная, что резкие повороты ездок может не перенести, это было ясно из недавнего опыта со спутыванием, решил ничего не обходить, а просто перепрыгнуть препятствие высотой не более полутора метров… 
Искусство жокея на скачках с препятствиями отчасти состоит в том, что бы удержаться банально в седле, когда конь перепрыгнет или резко остановится. Это вызвано тем, что приземляясь на передние ноги, конь вынужден гасить часть энергии прыжка, пока не поставит задние на землю – это самый опасный момент, требующий не только концентрации внимания, но и хорошей физической подготовки от взрослого наездника, а для ребёнка это выше возможностей. Но что-то сделать уже не возможно – Чингиз, вытянув тело летит над ветками дерева, а Петя, поняв что ситуация не контролируемая что есть мочи вцепился в седло, хотя уже на скачке перед этим он и так слился со своим конём. Когда настал критический момент втыкания передних копыт в землю, я только и увидел, как Петя оторвался от седла и продолжил полёт в сторону полянки. Конь, сообразив, что ступил на скаку, шарахнулся в сторону от летящего ребёнка. Я немедленно даю команду Гере тормозить, он тормозит и я с трудом удержавшись вижу как Петя приземляется в траву и кувырком останавливается. 
Я спешиваюсь и бегу к нему, в то время как его лицо уже приобретает плаксивую гримасу. Поводов у него для этого предостаточно – уже плача во весь голос он показывает правую руку и говорит, что ему очень больно, а сама рука ниже локтя хоть на вид и цела, но явно не функциональна. Рядом уже мама, которая поняв, что произошло, ревёт так, что кон пугаются. Чингиз стоит поодаль с виноватым видом, а мы с проводником начинаем диагностику. 
- Так, Петя, пошевелить пальцами можешь? – ребёнок слегка пошевелил, но плакать не перестал. Мы пощупали ручку – кости целы, видимо ушиб. Но сильный. Всё, доскакались, встаём. Владимир и я отвели всех ещё на 80 метров вперёд, где есть подходящая для стоянки площадка. Дождь медленно усиливался, надо пошевеливаться. Экстремальная обстановка заставляет всех собраться, сконцентрироваться, но Натали это не удаётся, пока Володя и я разгружали коней, а Янтарь занималась аптекой перевязывая плачущего от боли Петю, она ревела. Пока Володя расставлял коней, а я собирал дрова – ревёт. Тут я понимаю, что ребёнок плачет больше не от боли, а ловя настроение матери, которая не в состоянии справится со своими эмоциями. 
- Володь, что с водой? – до реки далеко, вопрос не простой. 
- Я схожу, всё сделаю. 
- Лады, пойду ребёнком займусь. Что-то сегодня совсем не ладится день. Тайга злится. 
- Надо будет шаманить. 
По моему совету уже была сделано перевязь. Но тут выяснилось, что обезболивающая мазь осталась дома, причём по моей вине. 
- Как ты Петя? 
- Свистулька… - ответил тот, между всхлипами. Когда мы ехали на Алтай по Чуйскому тракту, в местечке «Алтын Суу» купили ему глиняную свистульку, на которой он за время похода наловчился музицировать. Она висела у него на шее, и теперь от неё остался один ремешок. 
- Петя, ты хочешь её найти? 
- Да-а-а!.. – продолжая плакать, ответил он. 
- Тогда мне нужна твоя помощь, что бы её найти. – ребёнка надо не только от влечь, но и вывести из-под влияния непрерывно ревущей матери. – Пойдём? 
- Угу… 
Мы пошли по мокрой траве в сторону места происшествия. Мне припомнились наши ошибки – и выброшенный рис на Айгулаке, и некормленый костёр, и знаки на переправе. Видимо духи решили нас проучить. Конечно, было понятно, кто с точки зрения в чём виноват, но свою вину я тоже чувствовал. Теперь надо выкручиваться. Если тайга на кого обозлится – то накажет намного сильнее, впрочем, вовсе не значит, что всё закончилось. Свистулька – это как тест, если найдём – это будет хороший знак, духи тайги и гор тогда будут благосклонны к нашему отряду. А если нет – тогда надо будет быть сверхосторожным… В принципе, уже есть определённое везенье – Петя упал не на камень и не на сучки или что-то в этом роде, а на траву. Тогда почему повредил руку? 
По дороге ребёнок перестал плакать, и уже изредка всхлипывал, терпя боль в руке. И вот рядом с деревом мы начинаем изучать следы. Вот две глубокие вмятины, где конь приземлился. Я показываю их ребёнку. 
- Видишь, здесь он воткнулся, а вот эти примятости сбоку? 
- Отскочил… 
- Тогда откуда ты полетел? 
- Отсюда, - всё больше увлекаясь следопытством, ребёнок перестал плакать и сосредоточился на поиске. Конечно, найти свистульку я мог бы и сам, но тут лучше вместе: и ребёнка отвлечь, и научить чему-то. 
- Так. Теперь поищем, откуда он прыгнул, - мы обошли дерево и рассматриваем следы за ним. Разумеется лучше всего видно, где тормозил мой Гера, но вот нашлись наклонённые к препятствию следы Чинчиза. – Вот, видишь, отсюда вы отправились в полёт. 
- Да, полетали.. 
- Теперь смотри, представь линию между следами – это как летел конь. Продолжи её… 
- Туда, - Петя указал вперёд. 
- Но ты полетел потом вбок, почему? 
- Рука, там узда ещё была, левая. 
- Так, тогда линию от приземления коня ведём налево, вот так… Видиш примятую траву? Ты приземлился там? 
- Похоже… 
Мы стали осматривать место. Разумеется, я помнил, где я нашёл Петю, но игра в следопытов ребёнка явно увлекала. Я показал ему свои и Володины следы, куда он перекатился. Под травой на месте падения нашлась старая гладкая и сухая ветка, а Петя показал в какой позе он заходил на посадку сюда. Стало ясно, что ушибся он именно об эту сушнинку. Одной загадкой меньше. Мы отмерили на теле, где у него висела свистулька, и отложили от сушнины это расстояние в сторону следа копыт его коня, и разворошив там траву нашли свистульку. Добрый знак, нас простили. 
Петя явно успокоился, с теперь просто терпел боль. Наверно надо его было отвести к воде, холодной, и там стало бы легче, приморозить гематому – место ушиба начало медленно опухать, но тогда бы после такого путешествия по мокрой траве он пришёл бы мокрый насквозь, что было бы совсем плохо, учитывая погоду. 
- Петь, у тебя есть ещё задание, знаешь? 
- Какое, пап? 
- Слышишь? – со стороны стоянки доносился рёв его мамы. 
- Да. 
- Тебе надо её успокоить. Я один не справлюсь, а у тебя получится, иди пожалей её, скажи что-то ободряющие, ты же мужчина! 
- Хорошо папа, - ответил как-то сразу подобравшийся и посерьёзневший мальчик, и мы вместе пошли на стоянку, где Володя уже развёл костёр, а Янтарь с ревущей Натали ставили палатку. Петя подошёл к ней и стал ей что-то говорить, и та потихоньку успокоилась. Но всё равно ещё продолжала хныкать. Дождь набирал силу, но у нас уже был костёр, и мы начали с ним шаманить по всем правилам.

- Значит, завтра уходим на Айгулак, и там устраиваем днёвку, - подытоживая разбор полётов в прямом и переносном смысле, говорю я у костра. Пете сложно есть одной рукой – и миску держать и ложку, и ему помогает хмурая мама.
- А если будет дождь?
- Тогда будет дождь. И мы пойдём под дождём. Но лучше пошаманим, чтобы его не было.
- Я уже пошаманил, - отчитался алтаец, потирая бороду и внимательно глядя на Петю. – Я с тебя удивляюсь Петруха, три раза летать с лошади…
- Он не виноват! – твёрдо заявил Петя, понимая, что речь может пойти про его коня, - Я с ним говорил, он просит прощения, и я его простил…
- Это да. Но летаешь много. Летать любишь?
- Люблю… - ответил ребёнок, - Только приземляться больно.
- Это у него в папу. Тот тоже любитель полётов, - мама знала, о чём говорит.
- Кому рассказать – не поверят, - продолжал проводник. – Наши дети такое не выдерживают, а этот – летает как бабырган, и держится как мужик! Силён!..
- Бабырган…
- Бабырган!
- Бабырганчик, держаться рукой сможешь?
Петя посмотрел на руку и перевязь. На сгибе запястья рука опухла, но кожа цвет не поменяла. Поморщившись от боли, он ответил:
- Нет. Больно.
- Тогда придётся пока ехать не самому. – Как его везти я не представлял, но и проблемы особой не видел. Не такое на конях возили, и переломанных, и порванных. Но Петя нахмурился.
- Только никаких скачек!
- Не, скакать отменяется. Наскакались сегодня. Будем ползти, как сонные черепашки.
- Да! Не скакать… - вторил мальчик, грустно глядя на очередную ложку супа, - Пожалуйста!
- Не будет, не будет. А вот погоду всё-таки надо получше. – Погода действительно не радовала – небо закрыто, то и дело набегает дождь.
- Я тоже буду шаманить. – Закончил разговор Петя, и объявил, что хочет спать. После столь бурного дня он уснул мёртвым сном, как только нашёл безболезненную позу для своей раненой руки. Руку обработала Янтарь, нанеся мази и йодную сетку, забинтовав. Шину решили не накладывать, чтобы не стеснять движений. По всей видимости, имеет место сильный ушиб мускульных тканей, значит за несколько дней должно поправится. Но сейчас об этом лучше даже не заикаться – чтоб не сглазить. Его мама не могла уснуть долго, её мучили вопросы как ребёнка везти теперь на лошади, и понятно, что мои ответы «что-нибудь придумаем» её не устраивали.
Дождь полоскал нас всю ночь но с большими перерывами. К утру даже солнышко выглянуло, чем не мало порадовало, но выглянув посмотреть, как мы жуём завтрак у прошаманенного костра, оно тут же начало прятаться за тучки, бодро летящие на север. Я стою с полуканом чая, и пытаюсь понять сегодняшнее настроение природы. Дождя не хотелось бы – камни и корни будут скользкими, конь может оступится. Но нашего перехода на Айгулак это не отменит. Я нюхал воздух, всматривался в небо, просто пытаюсь почувствовать – и ничего толком не понял, природа как бы в пограничном состоянии – тучи есть, но не капают, в их разрывах – печёт солнце – словно говоря нам – как себя поведёте, такова и погода будет. Дождь может полить в любой момент, и так же в любой момент можем пожарится на солнцепёке. 
- Как пойдём? – Володя тоже чувствует не стабильность ситуации, - Сегодня ты у нас проводник.
- А у нас много вариантов?
- Либо длинно в обход через гриву и Айгулак, либо там напрямки, но будут крутяки…
- Какие крутяки с таким раскладом? – я показал глазами на Петю и копошащуюся около него взволнованную Натали. 
- Значит – в обход…
- Вот и говорю, без вариантов…
Натали волновалась зря – как везти ребёнка решилось просто – его посадили на тохуны позади меня, а чтобы он при резких стартах не слетал назад, мы с ним связывались багажным ремнём. Предложение Володи разгрузить арчимаки моего коня пришлось отклонить по двум причинам – во-первых, хоть они и одни из самых тяжёлых, но разгружать там нечего – палатка и мешок с едой составляют основной вес, кому его не дай – или не влезет, или перевесит так, что не сбалансировать. А во-вторых – гружёный Гера будет меньше искушаться идти вскачь. Технически это выглядит так – я сажусь в седло с ремнём, позади меня водружают Петю, и мы с ним связываемся ремнём. А что бы ему было мягче и удобней сидеть Янтарь дала свою сидушку из «пенки». Конь Пети Чингисхан пойдёт на поводе у Володи.
Наконец мы сдвинулись. Идём привычным порядком, только теперь конь Пети на поводе у Володи, а сам он за моей спиной привыкает к новой форме передвижения. Для надёжности он здоровой рукой держится за мой пояс. Идём медленно, ибо все боятся скачки после вчерашнего. Погода всё так же выжидающе сотрит на наше поведение, а мы собранно и спокойно вылезаем по дороге на гребень разделяющий Джераля и Айлагуш.
Прямо по нему тоже идёт дорога. Она малозаметная, но видно что некое авто тут проехало когда-то – след может держаться годами в таком месте, не смотря на камни. Именно они и выдают присутствие техники – оголились от лишайником и мхов так, что видно что их оголило. Смотря на него ещё рельефней понимаешь, что такое ответственность за свой след, оставленный на земле. Периодически из под Пети вылезает сидушка на спину, и он поначалу начинал хныкать из-за этого, но потом перестал – мы с ним просто договорились – Петя привстаёт на ходу держась здоровой рукой, а я свободной поправляю сидушку. Немного привыкнув, вытаскиваю на божий свет видеокамеру и начинаю понемногу съёмку. И хотя вид не нов, но он всё так же великолепен в своей молчаливой красоте. Из кустов рядом снами то и дело выскакивают разные существа, вспугнутые нашим бесшумным появлением – куропатки, бурундуки, суслики, и разные мелкие птички, испуганно пищащие в страхе за свои гнёзда. Над нами внимательно парят беркуты, словно тоже чего-то ждут.
По гребню идём долго. В какой-то момент Володе надоело вести за повод покорно идущено Петиного коня, и он его отпустил. Тот некоторое время шёл словно на привязи, потом стал тихонько отствавть и уходить вбок, откуда тихонько заржал.
- Пап, - настороженно, почти шёпотом, сказал Петя, - Он меня зовёт к себе.
- А что ты ему ответил?
- Что не могу, ручка болит, и что тоже скучаю…
Судя по всему, с цахейлу у ребёнка порядок. Чингисхан подошёл ближе, и некоторое время шёл рядом с нами, постоянно поглядывая на Петю, а тот на него. Я чувствовал, что они о чём-то говорят, но не мог понять о чём. Потом конь решил обогнать Володиного Огонька, и в результате несложных маневров он снова оказался на привязи у Володи. 
С несколькими остановками по нужде, и спугнув ещё одного оленя, мы подобрались к тому месту, где перекусывали когда шли на Айлагуш, и прошли его, оставив тот скальник справа. Вскоре авто-следы перестали нам попадаться.
- И куда машина ехала вообще? – спросил я алтайца.
- Туда, на гору, но она не проехала.
- Почему? – отсюда склон выглядит не крутым, и если это авто добралось сюда, то туда тоже могло забраться. Меня это интересовало с точки зрения велотуризма – на велосипеде стало быть можно из Ини проехать по логу реки, через перевал как это авто на гребень, потом въехать на хребет и проехав по нему добраться до спуска в сторону Белого Бома.
- Гора не пустила. Чужие они были здесь.
Гора Айгулак стояла прямо перед нами. Мы уже наслышаны об этой горе и её силе. Алтайцам туда вовсе путь заказан, дабы не навлечь беду на себя и свой род. Кроме этого рядом с ней надо себя вести подобающим образом – не шуметь, не сорить. Ручей, вытекающий оттуда тоже священный, нельзя допускать, чтобы в него попадала грязь – в нём нельзя ничего мыть и умываться. Если надо – набирай воду и отходи в сторону. 
Тех, кто не следует этим правилам, гора наказывает, причём сразу. Тучи, плавающие вокруг, и даже если их нет – они тут же соберутся – быстро ударят в лучшем случае ливнем, а то и градом со снегом, молнии – это само собой разумеющиеся явление в этом случае, выживешь ты под ними или нет – не знает никто. Легенда гласит, что то поле «каменного дождя», что мы видели во второй день похода – результат непочтения к горе отряда монголов, которые гнали пленников по этому хребту в Монголию. Пошёл дождь из камней, убивший всех, кроме одного, который спрятался в брюхе своего верблюда, наспех его выпотрошив. Туристов алтайцы сюда близко не подпускают, чтобы не ровен час чего не начудили. Для Володи и наше присутствие было волнительным – одно дело, что мы про себя говорим – другое – как на самом деле поступят с нами духи. Хмурые тучки бродят вокруг, но вроде ничего страшного предпринимать не собираются.
Гора действительно выглядит неприветливо, но и не опасно. Я с некоторым усилием рассмотрел над ней слабый тор свечения, характерный для Мест Силы и порталов, причём немного неправильной формы. Спустя некоторое время до меня дошло, когда я совместил масштабы, что и тор, и свечение имеет на самом деле гигантские размеры, а то что не большая интенсивность – так для такой штуки её и не надо. Свечение странного розоватого цвета, немного ущербное со стороны лога Айгулака, видимо из-за обвала скалы.
Мы осторожно приблизились к ручью, и стараясь не говорить громко, сделали остановку с перекусом. Всё, до последней бумажки собрали в пакет и спрятали в арчимак. Петя, по привычке пошедший вымыть ложку и помыть руки едва успел получить от меня нужные инструкции с объяснением причин, и что характерно, понял всё стазу, даже не спросил ни о чём – видимо поведение взрослых более чем красноречиво. Воду из ручья набрали во фляги. 
Однако когда мы уже отъехали от ручья, и почти зашли на пологий хребет, начал накрапывать дождик, причём трудно было понять, откуда – ни одной дождевой тучи рядом не было, даже солнышко светила.
- Стойте, стойте! – закричал Петя из-за моей спины.
- Что случилось?
- Стойте, я должен пошаманить, - твёрдо заявил мальчик. Мы остановились, он взял свою свистульку и начал наигрывать на ней какую-то загадочную мелодию. Пары минут хватило, что бы то подобие облаков, что крутилось рядом, разошлось в разные стороны, и дождик прекратился. Петя осмотрел горизонт и удовлетворенно заявил – Всё, можно ехать.
Поднявшись выше, мы очутились в странном месте, это большая площадь с небольшим наклоном, сплошь усыпанная полуметровыми кочками, аккуратно расставленных на равном расстоянии друг от друга, насколько видно склон. Ребёнок стал спрашивать, откуда эти кочки тут взялись.
- Помнишь, мы внизу видели и спали на кочках поменьше? Ну вот, когда кочки подрастают, они собираются тут, и зреют…
- Ой сколько их… А потом?
- А потом они кучкуются, и получаются холмики.
- Понятно… Пап, я спать хочу, устал. 
- Останавливаться тут мы не можем, как пойдёт поровнее, поспишь на ходу, лады?
- Хорошо…
Мы вышли на пологие и широкие верховья Айгулакского хребта, и обходя впирающие из него скалы спокойно двигались вокруг лога реки. Петя уткнулся головой в мою спину и уснул, а конь, понимая уникальность момента шёл ровным шагом, словно боясь разбудить ребёнка. Мы шли по сарлычьим и конным тропинкам хребта, тихонько и непрерывно. Петя проснулся через полтора часа, и тогда мы устроили небольшой привал. Оставалось в принципе не далеко, уже начали открываться знакомые просторы реки Айгулак, нам оставалось только дойти до знакомой седловинки, перевалив хребет на одном из плоских перевалов, и спустится в уже знакомое место с гигантскими цветами. 
Между тем темп движения постепенно увеличивался, и мы иногда даже переходили на рысь, явно осмелев. Что характерно, Янтарь перестала жаловаться на своего коня, и даже получать удовольствие от скачек. Мы уже не только не растягивались, а даже стали ходить в ряд, как банда гангстеров дикого запада. Именно таким образом мы и вышли на нужный перевал, но как только Натали попыталась заснять это безобразие, конь Янтарь начал вытворять странные вещи – отошел в сторону, и немного попрыгав лёг набок аккуратно «снял» с себя наездницу, та визжа в испуге отскочила в сторону, но по телодвижениям было понятно что его закусали мухи за интимные места, и нужно было их сбить. Восстановив душевное равновесие и строй, мы добираемся до седловины и начинаем спуск.
Тут происходит ещё одно интересное и странное во всех отношениях событие. Янтарь задержалась в начале спуска, позволив нам уйти далеко вперёд. Потом мы услышали дикий крик, похожий на боевой клич индейцев, и увидели завораживающую картину – Янтарь на коне галопом скакала вниз со склона, но паники в ней при этом не было видно совсем. Она кричала и улюлюкала, словно получала от этого удовольствие, а конь, понимая, что наконец-то нашёл общий язык со своей наездницей, весело скакал дальше, заодно обогнав остальных. Мой Гера тоже хотел показать пилотаж, но я упросил его этого не делать в связи с сложившейся ситуации с ребёнком.
Вставать решили не там, где прошлый раз, а на той стоянке, что тогда прошли мимо. Она довольно уютная, свежие следы медведя – помёт. Готовое кострище и импровизированный стол из камня. Вроде весь день ничего не делали, а что-то устали, поэтому расседлав коней стоянку устраивали в заторможенном темпе. Погода явно наладилась, солнце двинулось в закат, и судя по небосклону увидим сегодня снова луну. Здесь у нас будет дневка – и время есть, и рука пусть у Пети заживает, и я понимал, что женщины устали от ежедневных конных переходов, всем надо отдохнуть и от цахейлу.

дожидаясь этой процедуры. Это очень плохо – так можно сломать сёдла, если не повредить самих коней, поэтому пришлось сразу оживится, и криками привести всё в порядок, поднять коней. Однако на всех вовремя внимания не хватило, и Огонёк Володи успел сломать своё седло, не критично, но хорошего мало.
Но на самом деле цахейлу не отпускало. Янтарь вынула из укладки собранные в горах камни и долго с ними разговаривала. Петя тоже долго что-то говорил своему коню, гладил его и тот ему что-то отвечал, стоя среди травы в поле. Я тоже не удержался от того, чтобы не поблагодарить Геру за его терпение и выносливость в последние дни. Он мне ответил, что «и покруче бывало» и особой заслуги его тут нет.
Конь Янтарь видимо устал от скачек настолько, что лёг поспать в прямом смысле слова, что кони спят стоя – байка, они могут сложить под собой ноги и спать практически лёжа, главное – не на боку, потому что тогда нарушается обмен веществ в организме лошади, у них разбухает от этого живот и гибнут в течении нескольких часов. А вот так – и поспать можно.
После ужина мы сели у костра и стали смотреть закат, окрашенные багровыми румянцами облака, подсвеченные снежные вершины. Как только тьма окутала горизонт, облака подсветились снизу серебристо-желтоватым светом восходящей луны. Спать не хотелось, а вот повыть на луну – очень. Я и не удержался, к удивлению Володи серые лесные товарищи ничего не ответили. Он даже сам попробовал себя в этой новой ипостаси. Петя тоже поддержал, и мы втроём немного обвыв ночное светило, ещё долго сидели у костра, попивая чай и наслаждаясь ночной красотой гор. Женщины, уставшие за день от седел и горных видов, забрались в палатку, отметив, что от лунного света там можно обходится без фонаря.
Уже ночью, под утро, я сквозь сон услышал активное движение и странное хрипение коней. Слышал, как Володя с фонарём шарахался вокруг и ломал сухие ветки для костра.
Главное достоинство дневок – утром можно спать столько, сколько сможешь. В результате наш завтрак получился в обеденное время. На нём и узнали ночные новости – у нас в гостях медведь был. Походил вокруг, пошугал коней – хрипели они, именно почуяв таёжного прокурора, и удалился восвояси. Медведу сейчас с едой везёт – созрели ягоды, наполнились соком корни, полевая живность наела жирок. Гон кончился, и в медвежьей душе царит покой и порядок, так что мы ему были просто интересны, но не с гастрономической точки зрения.
Главный недостаток дневок – после активных действий ходовых дней, где всё подчинено выполнению задачи движения, достижения цели, ты вдруг не знаешь что делать. Часто это безделье тупо забивают поеданием продуктов, но нам почему-то особенно не хотелось на них налегать, поэтому после еды вся компания, кроме меня, свалилась спать прямо у костра. 
А я остался на вахте, на тот случай если всё же косолапый придёт с гастрономическим интересом, но тот даже близко не подходил. Я поснимал и видео и фото, выпил несколько литров чая и кофе, и когда все стали просыпаться сам пополз спать в палатку. Приёмы пищи в такой день сложно квалифицировать как завтрак, обед или ужин, это скорее набор больших перекусов, что бы дождаться следующего дня. Петина рука всё крепла, всё больше он мог этой рукой делать, но держаться ей крепко за седло всё ещё невозможно. 
К наступившему вечеру на небе появились довольно подозрительные облака, но уверенно сказать какая будет завтра погода никто, даже я не мог. Я например, путался в своих ощущениях из-за их противоречивости. Зато когда стала восходить луна, а тут мы её дождались уже всем коллективом, за исключением уснувшего Пети, небо нам показало интересную картину – луну проглотил облачный крокодил, после чего превратился в Чебурашку. От этого мы хором завыли, и выли долго, втроём, а я отметил, что наш проводник завыл от нас на 7-й день только. Но зато завыл по-честному… Одно мы упустили из виду – в этот день луна начала убывать, а на убывающую луну выть не стоит. Но так здорово вылось в эту ночь! Да ещё в такой обстановке и на таком пейзаже…
Ночью пошёл дождь, потом, судя по звонким и жёстким ударам – град. То, что мы увидели утром – удивило, и не удивило одновременно: в такую погоду не увидеть снег – странно, но что такая погода в июле – тоже странно, впрочем, для гор явление хоть и редкое, но не аномальное.
Снег падал и наметал всё больше, под его грузом начали валится травы. Разумеется, речи об отъезде не шло. Володя всю ночь поддерживал огонь, и под метель мы выбрались погреется к огню, и посмотреть вокруг столь резкую смену времён года. Под плотными ветками кедров снег нас не доставал, и не самом деле было прохладно, но не холодно. Но хотелось исключительно горячего.
Наши кони довольно равнодушно взирали на происходящее. Когда поднимался ветер, они поворачиваются к нему задом, и равнодушно копытят травку из-под снега.
Женщины находятся в лёгком шоке от происходящего. Мы знаем, что в центральной России сейчас всем жарко, пожары, изнывают от перегрева. А у нас тут вот, зима пришла. Мы бы рады поменяться – нам сюда жару +40, а им туда снегопад, пусть проветрятся… Но пока проветриваемся мы, причём зелёно-зимний пейзаж вызывает настоящий восторг у Пети, ребёнок бегает с трудом удерживаясь от того, что бы не покупаться в снегу – потом долго сушится придётся. Мы с Володей с самурайским спокойствием взираем на сложившуюся ситуацию, и покорно ждём, чем всё это закончится.
- Да-а-а.. – протянул проводник, - Ну что, навыли зиму?
- Навыли… Перевывать будем?
- Ну не!
Понятно, что по снегу коням идти по горам опасно – можно поскользнутся. Зимой – другое дело, там снег слежавшийся, с камней съезжать не будет. Даже если сегодня всё растает – всё равно раньше завтрашнего дня мы отсюда не сдвинемся – поздновато будет, а ночь обычно после этого холодная, нужно подготовится.
Пурга налетала вновь и отставала, на небе как в насмешку стали появляться куски голубого неба. Потихоньку снегопады прекратились, и под солнышком, тут же засветившим из-за облаков, снего начал довольно быстро стаивать, оставляя нам мокрую насквозь тайгу.
Но затянувшаяся дневка дала знать – нам очень захотелось движения, тем более что за полем из крон деревьев удивительно торчали куски красивых скал. Оставив Владимира сторожить костёр, вся компания отправилась сквозь мокрую гигантскую траву туда, посмотреть и пощупать скалы вживую, пообщаться с тайгой поближе. Кроме меня из присутствующих никто подобного опыта не имел, поэтому прогулка обещала быть познавательной.
Мы пересекли большой луг с травами-гигантами и поднялись к лесу, из-за которого торчат скалы. Тайга скрывала собой довольно сложный скальный выход из вертикальных камней красноватого оттенка, и среди которых попадались довольно интересные фигуры.
Как только начался подъём через завалы, женщины начали отставать. Мы с Петей поджидали их, забравшись на очередное перегородившее наш путь бревно, оглядывая окрестности и пытаясь понять, куда идти дальше, потому что самих скал за кронами уже не видно. Но вот начались навалы из камней, скальные выходы пород.
Янтарь оказалась не готова лезть и карабкаться по камням, в отличие от Пети, который, не смотря на больную ручку, проворно, как жучёк, почти не отставал от папы. Мама его некоторое время пыталась идти за нами, но увидев очередной завал на скале, решила что с неё хватит, и пошла так сказать в обход. Янтарь передала по рации, что будет медленно возвращаться назад, а Натали решила нас с Петей ещё покараулить.
Забравшись на скалу из острых, торчковых камней, поверх которых чудесным образом растут небольшие кедры, мы с Петей действительно угодили в завал. Я достал нож, и прорубил в сухих ветках проход, но упавший ствол лежал довольно высоко, чтобы ребёнок через него перебрался. Ребёнок по примеру достал свой нож, и левой рукой стал пробивать проход для себя. Силёнок рубить не хватает, и я помог ему, сломав мешающие ветки. Петя пролез, и мы оказались на отвесной скале, стеной уходящей вниз, где немного сбоку притаилась Натали с видеокамерой. Отсюда хорошо просматривался луг, на котором паслись наши кони, и одиноко стоящая наша палатка. 
Натали видела, как мы стоим на самом краю каменной стены, без всякого страха сыграть вниз, и удивлялась отчаянности своего сына. Она поснимала, как мы стоим наверху, и раздумываем, что делать дальше, после чего сказала, что будет ждать нас в лагере, и отправилась туда, поснимав как мы, решив идти в обход, начали перелезать ветки в обратном направлении.
Нам ничего не оставалось, как тоже пойти в обход. В горах прямых путей не бывает, и самый быстрый путь вовсе не самый короткий. Пройдя дальше по скале, мы свернули на небольшой спуск на камнях, где я спрыгнув, помог Пете спустится, прыгнув на меня. Немного пройдя по наклонной поляне, находим в траве следы.
- А кто здесь ходит, пап? – Петя с любопытством смотрит на острые следы на свежепримятой траве.
- Вот смотри, - я показываю на форму следов, - Углубление небольшое, но глубокое, видишь какая форма, это был небольшой сарлык. А куда он побежал?
- Туда? – ребёнок показал наверх.
- Верно, а почему?
- Ну вот, с этой стороны примято глубже, как прыгал вверх.
- А давно?
- Не знаю…
- Видишь, капельки, как роса? Значит, это было, когда снег шёл. Теперь посмотрим, почему он бежал по снегу вверх, хотя это не самое лучшее для него.
Мы прошли по следу вниз, и нашли обгрызенную им траву. Он тут пасся, но что-то его спугнуло.
- Смотри, пап, вот ещё! – чуть ниже, за камнями и упавшим деревом, куда мы спустились, Петя снова увидел следы. Но на этот раз это была целая тропа.
- Та-а-ак… ну, что видно?
- Здесь кто-то прошёл – ребёнок показал на явно вдавленные мокрые отпечатки.
- И этот кто-то – медведь, - Я обрисовал форму следа, - По времени – совпадает, он вдавил снег в землю. Так что тут произошло?
- Сарлык кушал травку, а медведь его спугнул, да?
- Верно, Бабырганчик!..
Мы прошли по следам и нашли лёжку и место, где медведь копал корешки. Однако среди вскопанной лесной подстилки удалось рассмотреть ещё одни след.
- А это кто?
- Кабан это был сынок, видишь след как у свиньи, длинное копытце? Вот ещё, но потом медведь пришел. Итого, какая картина у нас получается?
- Кабан рыл тут корешки, потом медведь, потом он пошёл и спугнул сарлыка. 
- Верно, медведь воспользовался работой кабана. Такая вот таёжная история.
- А где сейчас медведь?
- Он прячется сынок, судя по всему вон в том лесочке, - я показал на перелесок выше и за ручьём, который из-за склона был едва виден, но больше медведу идти в ту сторону некуда – везде всё просматривается. 
- А он знает, что мы тут?
- Конечно знает. Он же тут хозяин…
- Он нас видит?
- Нет. Он нас чувствует, и чует. Ну, пойдём на базу, а то девочки наверно скучают. Не будем нервировать хозяина, хорошо?
Мальчик согласно кивнул головой, и мы пошли вниз по медвежьей тропе. По ней всегда легко идти, в буреломе не застрянешь. Я люблю медведей за их тропы. Но эта тропа идёт вниз к ручью, а нам надо на запад, к седловине, чтобы выйти к нашему лагерю.
Кое-где мне приходилось сажать Петю на себя – в высокой траве ребёнок чувствует себя как ёжик в осоке – идти можно, но тяжело и непонятно куда – ничего не видно. Кроме этого трава мокрая, и обдаёт нас душем из оттаявших капель недавнего снегопада. Когда вышли на луг даже сидя у меня на шее ребёнок не видел куда идём, потому что трава всё равно выше, благо таких мест не много, и я держал всё время правильный курс.
Доснимав наше возвращение к костру, Натали скукожилась у огня – как и все, она промочила ноги и сушилась, но холодный воздух забрался под одежду, и она мелко дрожала.
- Мам, хочешь, я тебе сделаю горячий шоколад? – спросил Петя, когда см уже его выпил и согрелся, переодевшись и наевшись.
- Да, - ответила мама, стараясь скрыть удивление: первый раз ребёнок решил позаботится о ней, приготовив еду. Петя высыпал в полукан порошок, мы налили воды. Он тщательно размешал, и протянул всё ещё дрожащей маме. Та посмотрела на содержимое, и вдруг сказала:
- Воды слишком много…
- Так, - деловито отреагировал наш Бабырган, - Давай, не выпендривайся…
Если бы мы не сидели и так на земле, мы бы на неё упали.
Последовавшая за этим чудным вечером ночь была очень холодной. Мы спали, постоянно ворочаясь и сворачиваясь калачиками в своих спальниках, пока не пришло утреннее солнце, отогревшее склон, и мы немного поспали спокойно. Теперь точно – едем. Нас ждёт Тутнгой.

Учитывая запас по времени, поездка на Тутунгой решает несколько задач: с вершины тутнгой просматривается Чибит, и есть сотовая связь – можно отзвонится. Оттуда же просматриваются логи Садаклар и Тургунды, и можно посмотреть есть ли возможность идти назад на Белый Бом через Айгулак или Тургунду. Одним словом разведка. Понятно, что на хребте или вершине вставать не получится, мы просто перебазируем наш лагерь в один из логов Айгулака поближе к Тутунгою. Переход не большой, но учитывая предстоящую разведку надо пошевеливаться.
Мы бодро влезаем на знакомую седловину и поворачиваем коней вверх, на юг. Петя, всё ещё не зализавший свою руку, сидит у меня за спиной, и крутит головой во все стороны – за время днёвки мы уже успели отвыкнуть от высотных пейзажей. Поднявшись по тропе, по которой мы спускались пять дней назад, снова проходим мимо снежников, огибаем скальные выходы, характерные для хребтов, и обходим лог, из которого в своё время мы сюда забрались. Владимир отмечает, что тропы, по которым мы идём, вполне проходимы для велосипеда, и тут можно сделать веломаршрут. Однако для такого красивого маршрута для велосипедов нужны вменяемые проходимые не только на коне подходы, они, с некоторым натягом, есть со стороны Ини, а вот на Белый Бом отсюда спустится с велосипедом –экстрим ещё тот, поэтому на разведывательную поездку перед нами ещё и эта задача стоит.
- Пап, смотри, лошадки! – Петя показал на уходящий за скалу ровный гребень, откуда на нас с интересом смотрел небольшой табунчик лошадей – жеребцы, кобылы на вольном выпасе. Я немного удивился – Петя увидел их раньше меня, несмотря на то, что я внимательно смотрю по сторонам. Петин конь, Чингисхан, будучи на привязи у Володи заволновался, но особо расслабляться ему не дали, и мы продолжили путь в другую сторону от табуна, но оттуда всё же раздавались призывные ржания. Мы же даже не подозревали, насколько это, казалось бы заурядное событие будет иметь далеко идущие последствия…
С западной стороны хребта мы то и дело видим Белуху, выглядывающую на нас из-за облаков, внизу – покрытые густой и ровной тайгой склоны Тургунды и Тутунгоя. Немного прохладно, но одежды на нас даже с избытком. Найдя карман в одном из живописных скальников, устраиваем там маленький перекус, попутно рассматривая удивительной красоты пейзаж внизу. По противоположному склону опытным взглядом можно отметить следы от сошедших зимой лавин. Володя говорит, что эти лавины наверняка завалили те немногие тропы, которые там были, и теперь та часть Айгулакского хребта проходима без чистки только со стороны Чулюнташа, но что бы туда попасть, надо сделать большой крюк. Осмотрев в бинокль склоны, приходим к выводу, что будем спускаться в лог у двух скальных сопок – так проще и безопасней.
Однако спуск в этот лог только со стороны казался пологим, как только мы его начали, женщины запротестовали и не смотря на все уговоры слезли с коней и пошли пешком. 
- Ну что поделать, девочки…
- Не девочки, - поправил Петя из-за спины, - А женщины…
- А боятся как девочки.
- У меня как-то была одна туристка, девочка, - вмешался Владимир, - Ей 14 лет вроде было… так вот, она за пару дней так с конями научилась управляться… Ух! Кое в чём даже лучше меня. Так что девочки тоже всякие бывают. А был один «мальчик», лет в 40, который всё грудь топорщил где он только не бывал, чего только не видал и не делал. Так вот на второй день на крутяках заныл, как девка. Всё ему не так и не эдак, камни острые, склоны крутые… Раскис как баба. Вот если будут мне ещё похожие попадаться, я им про Петруху-Бабыргана рассказывать буду. Пусть пример берут…
Мы уже пустились на небольшой луг подле скального цирка. В траве течёт ручей-невидимка, а на лугу – лук, и если поискать – смородина и земляника. Привал. Когда женщины всё-таки спустились, выяснилось, что все проголодались, а дамам после столь долгого спуска ногами ещё и отдохнуть надо. Ещё один перекус…
От этого места до стоянки оказалось недалеко: спустится вдоль ручья с луга, пересечь довольно большое поле, оказавшееся каменной насыпью, буйно заросшей кустарником, и поднятся на небольшой холм с кедрами, за которым начинался уже другой лог – приток Тутунгоя с озерцами. Однако по пути через поле кони неожиданно решили поддать газу, и плавненько так перешли на галоп. Своего Геру мне не без труда удалось отговорить срезать мимо тропы, и произошло это равно в тот момент, когда резко остановив его, я увидел груду камней в кустах перед нами. Вырулив из зарослей, мы вернулись на тропу, и бодро доскакали до стоянки.
Стоянка – сразу видно, охотничья. Тут и коробки из-под патронов, и следы разделки туш, заначки на случай непредвиденных обстоятельств. Быстро скинув арчимаки, и раздав задания кому что делать, мы с Володей седлаем его Огонька и Горбунка Натали. Гера искоса смотрит на меня, словно обвиняя в предательстве. Пришлось подойти к нему и объяснить, что сейчас мы пойдём в очень сложное место и нужны молодые, сильные ноги, а он тащил меня, тяжёлый арчимак и Петю, поэтому может просто поломаться по дороге. Гера вздохнул и отошёл в сторону. Надеюсь, не обиделся.
Сознавая, что сейчас предстоит за скачка, я проверил подпруги, и насколько возможно, отстроил под себя стремена. Тем не менее, в другом седле уже очень непривычно. Да и конь другой, вот и проверю, каково цахейлу будет с ним. Натали на нём всегда ходит ровно, и даже величественно, неспешно помахивая хвостом, что всю дорогу вызывает у меня и Пети необъяснимый восторг и эстетическое наслаждение. Теперь же мне предстоит самому узнать каково на этом скакуне… 
Мы приторачиваем к коням всё что необходимо, и бойко впрыгнув в сёдла, пришпориваем по полю через ручей. Володя сразу переходит почти на галоп, я соответственно тоже не сдерживаюсь, и мы издавая дикие крики словно монгольские воины перед атакой, несёмся к тропе на склоне, уходящей прямо на гриву.
На довольно круто уходящей вверх тропе я, кроме созерцания вида на наш бивуак, замечаю что этим конём управлять несколько сложнее, с непривычки. Несмотря на то, что сейчас он просто идёт за Володиным Огоньком, я уже замечаю значительные отличия: Гера более мудр в выборе тропы, а этот ломится просто по короткой, часто игнорирует любые команды, показывая норов или что-то ещё. Как с ним Натали управилась? Но я тоже не нюня, и методы убеждения тоже имеются. Конь их понимает, причём довольно быстро, я начал ощущать его недовольство и даже что-то ещё, но пока непонятное. Когда подъём закончился, я чтобы не отставать от бодро шагающего Огонька часто «пришпориваю» Горбунка. В конце концов, мне от него приходит ясная картинка – за время этого похода он так привык к неспешному ходу, что сейчас никак не может понять, куда спешим и почему. Я объясняю…
После этого Горбунок пошёл повеселее. Но им, словно велосипедом, надо постоянно управлять, показывая, куда и где поворачивать, иначе утопает Бог знает куда. Мы подошли к выразительному и грозному скальнику, который словно каменный взрыв торчит прямо из ровной поверхности хребта. Я раньше снизу его на камеру снимал, когда тот был подсвечен закатным солнцем. Внутри скальника Володя показал мне что-то вроде убежища – дрова, таган, лёжбище, и ещё что-то припрятанное – здесь охотники частенько сидят в дозоре, потому что отсюда видно сразу очень много склонов во все стороны, одна беда – воды нет. Впрочем, если идёт дождь или зима – вода есть. Бинокль я отдал алтайцу, и он постоянно в него смотрит на запад – там наши возможные пути отхода, но их не видно. На востоке мы видим следы буреломов и лавин, понимая, что там не пройти. Дороги, по которой можно спустится на Белый Бом тоже не видно, а самая логичная видимо тоже не в порядке, если там коню брюхо пропороть можно. Так или иначе, этот вопрос откладывается до переговоров с Аржаном. А сейчас мы рысцой скачем в сторону вершины Тутунгой.
Путь до вершины не отличается разнообразием – идём по низкому кустарнику или камням, характерных для перевалов и таких хребтов. Забравшись на саму вершину привязываем коней к камням точащим из небольшого пятачка, представляющего собой вершину горы, и осматриваемся. Чибит и в правду виден и даже часть Акташа. Видны Северочуйские белки, угадываются знакомые очертания Актру и Купола, просматриваются фрагменты Северочуйского плато, где вскоре мне придётся вдвоём с Янтарь ехать на велосипеде, ну и конечно вершина Иикту на Южночуйском хребте и Белуха на Катуньском. Янтарь мне отдала свой телефон, что бя с него позвонил её мужу, да и вообще на всякий случай. Но он почему-то упорно отказывался ловить сеть, в то время как мой довольно уверенно начал соединятся со всеми, кто был нужен. Конечно, всем дозвонится не удалось, потому что не отвечали. Но главная задача была выполнена. Теперь ясно, что тащить сюда всю группу не имеет смысла, и нам придётся в обход снова выходить в верховья р. Садаклар, откуда и спустимся на Белый Бом. Но это очень длинный путь, так что завтра нам предстоит очень длинный день в седле.
Под конец, мы с Володей устроили небольшую пижонскую фотосессию, и подышав напоследок каким-то чудным, не на что не похожим воздухом с запахом необъятного пространства, окружающего нас, засобирались в обратный путь. Я ещё раз проверил подпруги – всю дорогу мне казалось, что седло съезжает на бок, и это было из-за того, что стремена нельзя было установить симметрично на мою длину ног, и одно было чуть выше другого. Но с этим я ничего уже не мог поделать – ремни уже явно переслужили свой срок.
Володя решил разведать состояние тропы идущей ниже по восточному склону, заодно посмотреть, где тут можно ещё встать. Мы начали прямо с вершины пешком, ведя коней под узду, довольно лихой спуск в долину Тутунгоя. Как только стало чуть поположе, Володя влез в седло, за ним я, и мы двинулись траверсом по склону. Тропы тут я так и не увидел, одно направление. Зато много следов маралов, сарлыков. Мы всё время внимательно смотрим по сторонам и в густые заросли чапараля на склоне – в это время обычно медведи выходят на охоту. Пока я крутил головой по сторонам, Володя ушёл довольно далеко. Это поставило моего коня в тупик, он привык идти за ним, а теперь потерял направление. Он потерял, а я-то нет! Горбунок долго не понимал, почему я его толкаю на непроверенный склон, но в конце концов понял, что ночевать тут с медведями ему всё же не хочется, поэтому послушно затопал по склону, часто забираясь в заросли и натыкаясь на скрытые там валуны и ямы. Мне приходится постоянно с ним вступать в дискуссии по этому поводу, в которых конь огрызается «Ты выше сидишь, тебе и видней!», после чего останавливается, и мне приходится его воспитывать. После нескольких споров мы таки находим общий язык, но оказывается, что проводника я уже потерял из виду – пройдя небольшой косогор в чапарале он скрылся за небольшим холмом поросшим кедрами. Я улыбнулся мам себе – заблудится тут одному мне не грозит, ибо знаю где я, и куда надо идти, а самый простой выход – подняться наискосок по склону, и по гриве выйти к тем скалистым сопкам. Но это – неспортивно, а вот вытропить ускакавшего проводника и догнать его – очень даже интересно. Я издал боевой клич ирокезов, и мы с Горбунком рванулись вдогонку.
- На связь… - неожиданно заговорила рация.
- На связи Беркут, - ответил я туда, узнав голос жены.
- Вы далеко? Скоро будете?
- Час-полтора, - ответил я, сознавая, что могу прискакать значительно раньше.
- Всем дозвонились? – спросила рация, и я ответил, что задача выполнена, а подробности будут уже на стоянке.
Зарекомендовавший себя как неторопливый конь Натали понёсся галопом так, что я быстро понял, что от вылета из седла меня пару раз спасло чудо и хорошая реакция. Кроме того я заметил, что горбунок по-прежнему не щепетилен в выборе дороги – несётся напролом через любой чапараль, если я не успеваю от него отвернуть, а попробуй поверни резко на таком галопе! Единственное, что нас несколько раз тормозило, так это когда мы залезали в труднопроходимые заросли высокого кустарника, тогда приходилось вылезать из него на некое подобие троп, и снова галопировать по склону. Володя был уже виден, как и тропа, по которой он скакал расслабленной рысцой. Тропа шла вверх, и мы с Горбунком решили на неё не спускаться, а срезать до ручейка, от которого начинался подъём на гриву. Этот перевал как раз в обход знакомых сопок, значит мы уже рядом. И опять галоп, я мёртвой хваткой держусь за гриву, наклонившись вперёд и встав на стременах – иначе не удержаться. Завидев какое-нибудь препятствие, конь без сомнений через него перелетает, а я войдя в азарт ору что-то нечленораздельное но явно призывно-боевое. Хорошо проводник далеко и не слышит – иначе бы испугался. На подъёме я его догнал, и на хребет мы уже поднялись вдвоём. Я перевёл дух. От коня кроме усталости я уловил самодовольство – видимо поскакать вдоволь ему давно хотелось, а не давали. Теперь и он, и я получили то, что хотели, и теперь у нас с ним полное взаимопонимание установилось – он шёл туда куда надо и с той скоростью, которую держал Володя.
С гривы мы сразу спускались вниз к видимой стоянке, где нас уже ждали. Однако как я не пытался объяснить, откуда мы идём, выскочившие из-под кедров обитатели стоянки так и не смогли рассмотреть нас на склоне. А через поле, я, уже зная все подкустные камни, вместе с проводником опять пошёл вскачь, резко и красиво тормознув почти у костра.
- Ой-ой, какие мы крутые, куда деваться… - ехидно встретила меня Натали, когда увидела, как её «спокойный» конь резво гарцует на подходе.
- Цахейлу, дорогая, цахейлу!..
На стоянке в наше отсутствие не сидели сложа руки – поставили палатку, и изобразили сбор дров, начали готовить еду. С дровами пришлось быстро помочь, заодно проверив, кормили костёр или нет. Кормили, несмотря на то, что луна убывающая. Петя часто подходит к своему коню, и говорит, что он скучает.
- Это они дом чуят, - прокомментировал Владимир, - Вот увидите, ближе к базе понесутся как угорелые, только держи!
Вечер выдался холодным. Однако много есть не хотелось, и мы засветло пошли спать. Ночь тоже теплом не баловала, и Натали не выдержав высотной холодрыги включила отопление – газовую горелку. Смотря за огнём, она не спала, и к утру чувствовала сильный недосып, что в ракурсе предстоящего нам пути было нехорошо. Решили, что следующую стоянку сделаем как можно ниже, что бы все смогли отогреться. Петя потребовал, что бы в этот раз он ехал на своём коне, и что багажом ему быть надоело.
- А рука не болит?
- Не-а, - ответил ребёнок и хитро прищурился. Володя взял больную руку и надавил на уже маленькую опухоль у запястья.
- Не больно? – мы смотрим прямо в глаза мальчику, а тот стиснув зубы терпит боль- зрачки расширились.
- Нет, не больно.
Мы с Володей переглянулись. Такой выдержки от 5-ти летнего мальчика мы оба не ожидали. Я дал Пете в руку свой палец и попросил его держать, и он его держит достаточно крепко. Да, может и на коне своём идти… Я пошёл к Чингисхану. Тот хмуро пасся на лужайке, уже не жуя траву. И сразу узнал, о чём он скучает – в том табуне вчера на гриве ему приглянулась одна кобыла, и всю ночь он думал о ней. Но помочь я ему ничем не мог. А с Петей, заверил он меня, ничего не случится. Ну что ж, так тому и быть, Петя снова на своём коне, деловито осматривая арчимаки и упряжь. Как мало надо ребёнку для счастья…

 Холод собирает. Концентрирует. Утро солнечное, мы все сами седлаем своих коней, проверяем подпруги. Свежий горный воздух шекотит ноздри и наполняет лёгкие необъяснимой силой и твёрдостью духа. И вот мы уже сосредоточенно и упорно поднимаемся вверх на хребет, все на своих конях. Прошло больше недели, как мы живём конной жизнью, и настолько к ней тут привыкли что мысль, что она рано или поздно может кончится, кажется фантастической. Конь, связь с ним и общение, камни, просторы, перевалы и непередаваемое чувство неуёмной свободы, характерное только для Алтайских гор, впитываются в тебя, и ты настолько прирастаешь ко всему этому, что ощущаешь себя неотъемлемой частью этого сильного, могуче-красивого и в то же время фантастического мира, наполненного духом авантюризма и магических сил. Может кто-то и может к этому привыкнуть и не замечать, а я периодически ловлю себя на мысли, что это как раз те моменты жизни, ради которых и стоит жить.
Немного пройдя в сторону Тутунгоя, мы сворачиваем вниз, и идём траверсом, что бы выйти на хребет Сальджар и перевалив его, искать спуск на Садаклар. Это долгий путь, но мы не торопимся – женщины и Петя пока к скачкам не готовы, а мне после вчерашнего хватило. Мой конь конечно не упустил случая поинтересоваться про своего сородича, и я ему ответил, что тот молодой лихой, и в отличие от моего Геры – безбашенный, и что мы с ним наскакались всласть. Что интересно Гера не предложил «отжечь» мне сегодня, а как-то спокойно принял информацию, и словно демонстративно обошёл препятствие в виде каменной груды-ступенек, где остальные кони думали, как не сломать ноги. Причём сделал это не спеша, явно наслаждаясь своей продуманностью.
Петя уже довольно уверенно управляет своим конём, проблема только что ему тяжело разворачиваться, но узду тянет и шпорит уже по-заправски, а конь его слушается. Кроме этого он периодически теряет повод, а это опасно – если конь на него наступит, то может «пыркнуться» - начать биться и прыгать, пытаясь освободится. Разумеется, за несколько часов, пока мы идём по склонам и пробираемся через мелкий, но плотный верховой лес, иногда выходя на открытые луга пологих склонов, нам за этим проходилось постоянно следить. По возможности мы устраиваем небольшие привалы, где стараясь не упустить повод лежим на траве и наслаждаемся классическими русскими пейзажами: заснеженные вершины на горизонте, поросшие тайгой горные отроги, и народ в ковбойских шляпах отдыхающий на альпийских лугах под невероятной глубины синевой неба.
На Сальджаре начались знакомые тропки и ландшафты, и хотя Володя утверждал, что мы в первый день шли по другой тропе, но я никак не мог отделаться от «дежа-вю» - вот засохшее дерево, вот кедр-рогатка, вот рощица с прижимами… только чередуются не так как надо. Видимо похоже просто… И вот на юг смотрит небольшой хребет с небольшой поляной на седловине, которую мы ещё вчера изучали из бинокля. Тропа со склона поднимается туда, и вывернув на седловину, замечаем, что почти весь наш сегодняшний путь отсюда виден. Только проведя в седле несколько часов проходя всё это, начинаешь понимать реальный масштаб этих гор.
- Всё, привал, слезаем! – объявил Володя, спешиваясь.
- Коней привязывать? – вопрос скорее риторический, седловина окружена плотной тайгой, и лишь с одной стороны узкая тропка по которой пришли и подъём на хребет Сальджар-Айгулак.
- А, не надо…
Побродив, мы сели на травку, и стали рассматривать проделанное за день из бинокля. Я показал Пете и женщинам вершину Тутунгой, откуда вчера звонили, и охотничий схрон, хотя скала в которой он находится, отсюда кажется миниатюрными торчащими камешками. Мы так увлеклись созерцанием горных красот, что не заметили странно и тихое движение наших коней. Я просто почувствовал резко появившееся напряжение от проводника, и увидел, что он смотрит на коней, которые уже обошли нас и стоят смотрят на нас у выхода на подъём к хребту. Физиономии у них при этом явно заговорщицкие. Алтаец громко и грязно выругался, и кони поняли, что их замысел раскрыт, и проворно отскочив назад быстрым и ровным шагом, начали уходить наверх, в сторону Айгулака. Одним словом, стало ясно, что кони рванули в побег.
- Беркут! Давай дуй по тропе вниз, обходи их спереди! Натали, снизу, низу, бегом заходи, я наверх, Янтарь, давай, давай, бегом! – орал проводник срывая голос. Мало того, что все наши вещи с конями, да ещё упущение было не без его участия. Мне не впервой коней ловить, правда не в такой нервной обстановке, не на такой высоте и склонах – они поросли плотными зарослями чапараля, в которых торчат скрытые валуны. Впрочем, это уже детали. Полубегом я спускаюсь по тропе, оглядываясь на наших коней наверху. Они то и дело пропадают из видимости, но замысел наш явно раскусили, и подбадриваемые Чингисханом, продолжают рывками уходить выше и дальше, чтобы не дать себя обойти. Тропа идёт ниже и ниже, и я начинаю понимать, что скоро придётся брать такой подъём, после которого уже буде не до бега, да и коней я из виду потерял. Хорошо, поворачиваю наверх.
Одно дело на коне через кусты в подъём переть, другое – вручную, точнее в ножную… Чувствуешь себя маленьким жучком на песчаной горке – копошишься, буксуешь, а всё равно как на одном месте. Однако я всё же матёрый жучок, и вот, с трудом удерживая ритм дыхания я выбираюсь достаточно высоко, что бы увидеть беглецов и бегущего за ними сверху проводника. Кони находятся примерно между нами, и тут же соображают, что расклад не в их пользу. Они прибавляют шагу, а потом рысцой, перескакивая деревья, ломятся дальше по хребту, под неистовые крики Владимира: «Отходи, назад! Давай в обход, дальше, дальше по трассе!» Трассой при этом называлось место, где на лошади кто-нибудь мог проехать несколько раз в год. Но мы его прекрасно понимали. Я быстро ныряю в кусты, что бы уйти из видимости коней и они остановились, скатываюсь до тропы, по которой ещё вжигаю метров 300, после чего опять ломлюсь через заросли вверх. Пыхчу уже как загнанный паровоз, но ноги ещё шевелятся. Кусты словно сговорившись, цепляются за всё, но я их уговариваю не мешать. Тогда появляется трава, в которой прячутся острые подтравные камни. Против них есть интуиция, и ещё кое-что, позволяющее не топать, а как-то парить вместо ходьбы, в данном случае иначе не как, подняться наверх инвалидом с отбитыми ногами в мои планы не входит. Ага.. а вот и коняшки наши… меня не видят, и я пригибаясь в кустах подъём меняю на полутраверс в их сторону. 
Проводник тоже в это время не отдыхал, и его фигура чётко просматривается на фоне неба. Подобравшись насколько возможно, выныриваю из кустов метрах в 100 от сбежавших. Они рванулись было наверх, но там прямо на них скачет Володя. Кони решили отступить, и двинулись назад и вниз от нас. Зря. Если бы просто вниз – проскочили бы, а там, к заду, на тропе стояла Натали с хмурым видом – она уже рассмотрела, что её конь где-то успел сбросить арчимаки. Табунчик повернул вверх – там Володя, и посмотрел на меня – уже близко. Володя начал подкрадыватся к своему Огоньку. Тот не понимал что делать, потому что заговорщик-Чингиз тоже растерялся. Конь Янтарь смачно сплюнул, и остался стоять на месте. И вот его повод у меня в руке, и Огонёк уже общается со своим наездником, который матерится не переставая в его адрес, а тот делает невинный вид типа «А чо, я – ничо, как все - туда и я…» Остальные заговорщики ломанулись в сторону седловины, но забирая выше её.
Мы с Володей прыгаем в сёдла пойманных коней, и начинаем гонку преследования. Она заканчивается, когда мы все собрались метрах в 300 от места, откуда с интересом за всем происходящим наблюдает Петя. Просто беглецы упёрлись в Янтарь, которая им что-то нежно воркуя, подзывала к себе, и те уже не зная, что делать, встали в замешательстве. Янтарь осторожно подошла, и смогла взять поводы Чингиза и Горбунка. Гера, увидев, что план Чингиза провалился, недовольно фыркнул в его адрес, и покорно потопал на седловину вслед за Янтарь. Туда же уже подтягивалась Натали, а я на белом коне замыкал конвой.
Тут же выяснилось, что в потерянных на горе арчимаках оказалась вся наша провизия.
- Я только сегодня с Янтарь всю еду туда сложила… - оправдывающимся голосом сказала Натали.
- Ну что, теперь ты понимаешь, почему я никогда не держу все припасы в одном месте?
- Угу… - шмыгнув обиженно носом, ответила она.
- Искать пошли. Разбор потом.
В поисковики отрядились трое – я, Володя и Янтарь, каждый на своём коне. Действовать надо было быстро, и когда мы поскакали по склону в кусты, Янтарь снова заорала что есть мочи, что она так не может, и что ей до чёртиков страшно. И поэтому с трудом справившись с конём и остановив его, она спешилась, и с трудом сдерживая слёзы, пошла назад, поскольку понимала, что от пешей пользы на такой территории мало. Я для себя уже начал делить территорию на сектора для прочёсывания, но Володя крикнул, что примерно знает, где арчимаки, и, завернув куда-то вверх, скрылся в кустах чапараля. Я тем временем начал прочёсывать кусты по следам побега от седловины, где я последний раз их видел с арчимаками. Но их видно не было.
Я довольно далеко ушёл, виляя на коне по кустам склона, когда Натали по рации передала, что Володя нашёл арчимаки. В подтверждение этого откуда-то из глубины зарослей раздался радостный крик Кинг-конга. Я повернул назад и увидел печально бредущую Янтарь с конём, и Натали с Петей на седловине, наблюдавшими за нами. Внизу галопом несётся Володя. Поиск окончен.
Разбор полётов был не долгим – побег организовал Чингиз, как самоход к кобылам. Отношения с проводником они выясняли едва ли не с мордобоем, и Владимир пообещал ему суровую кару в будущем, а сейчас его придётся вести на привязи. Петя, видя какой переполох устроил его конь, не протестовал.
- Как ты, старый опытный хрыч, - спросил я сразу у Геры, - Смог ввязаться в столь стрёмную авантюру?
- А что… Мы табунные существа, всегда вместе держимся. Куда все, туда и я…
Теперь времени потеряно столько, что рассиживаться некогда. Мы снова проверили подпруги, и затянули их потуже – есть вероятность, что спуск будет не простым. И начали траверс в лог с седловины, пройдя небольшой лес и луг с следами поваленной гигантской травы – наследия снегопада. За ним снова ныряем в плотный лес, где часто с трудом протискиваемся между деревьями. На поводу Чингиза с Петей веду я.
- Петь, а твой конь сказал, почему он убежал и не заскучал о тебе? – спрашиваю я из чистого любопытства.
- Нет… - задумчиво ответил малькик.
- А что он сказал?
- Он спросил, нравятся ли мне девочки. – Тут я понимаю, что цахейлу у ребёнка развивается несколько быстрее, чем я мог предположить. И тему с девочками пока с ребёнком лучше не развивать, поэтому показал Пете на отряд здоровенных грибов, устроивших засаду неподалеку от нашей тропы. Видимо дожди спровоцировали их бурный рост – эти отряды и ещё не мало поодиночке лезут, кажется, из всех щелей.
Сквозь деревья иногда можно увидеть острые заснеженные скалы на горизонте, которые сразу давали понять, насколько мы ещё высоко. В лесу мы постоянно держимся хребта, и иногда выходим на очень хорошо пробитую тропу, правда от этого она не становится проще. Сучки и близкие деревья на крутых виражах тропы пару раз вырывают у меня повод Чингиза, из-за чего приходится его доверить на управление Пете, и тот с этим справляется – тут деваться с тропы действительно некуда, даже не развернутся.
Конные километры уже прессуются в часы, проведённые в седле, и женщины начинают жаловаться на усталость. Петя же наоборот, подбадривает их игрой на своей свистульке. Так, иногда выныривая из чащи, мы миновали Саратанский перевал, откуда в своё время спускались на стоянку, и вышли на просторный луг, где есть явные следы стоянок и пасётся довольно большой табунчик кобыл с жеребцами.

Я уже почти перешёл луг, когда услышал сзади странный шум и возню. Обернувшись вместе с конём, увидел странную картину – Горбунок и Натали стоят на против друг друга и внимательно и сурово таращат глаза. Мне даже показалось, что слышу их диалог:
- Ты чо?
- Я – ничо, а вот ты – чо?
- Ну и всё…
Свидетели инцидента рассказали, что горбунку закусали за брюхо слепни, и он стал пыркаться, довольно аккуратно «сняв» наездницу. Теперь ей нужно придти в себя немного, и мы осели в привал. Табун небольшими группами вскачь проносился в обход нас, вызывая у Чингиза странные эмоции. Но мы уже знали что к чему, и повода из рук не выпускали. Володя пояснил, что на этой поляне раньше был ручей, теперь его нет, но если бы он был, мы бы могли тут остановится на ночь. Но теперь точно придётся спускаться с хребта вниз.
За лугом тропа долго идёт очень ровно, и я обогнав всех до подъёма к лесистому склону заснял подход группы на камеру – шли все пешком, потому что кое-кому захотелось прогуляться что бы ногами своими создать мотив влезть на коня. Действительно, вверх уже пошли пешком, и я опять веду Петиного коня на поводе. Однако тропа в лесу с нами не надолго. Она спокойно шла дальше, или в сторону Ини, или до западных логов Садаклара, делая большой крюк. Проводник решительно свернул с неё вниз, где ни тропы, ни проходов в лесу видно не было, только склон, всё резче уходящий вниз, и несмотря на растительность чувствовался близкий горизонт. Я сразу почувствовал изменившуюся энергетику, но не сразу понял что это за энергетика.
Остановился, и включил все чувства чтобы разобраться. Потом понял, в чём дело. Оказалось всё просто – это энергетика мест, где нет следов человека. Совсем. Она такая там, где природа не несёт на себе следов людей ни в физическом, ни в энергетическом поле. Однако логику нашего проводника я понял и не глядя на карту – это самый короткий путь вниз к Белому Бому, и выбрал он его потому что не хотел рисковать застрять с нами где-то на хребте, наверху, без воды и в темноте.
Но пока я водил по сторонам ушами и тянул носом, проводник спустился до конца поляны и нырнул под плотные ветки таёжных кедров, выйдя из виду, а женщины, завидев резкий уклон спуска потребовали спешивания – им страшно. Алтаец снизу крикнул изо всех сил, что бы не слезали с коней, но его слушать уже не хотели, и когда я тронулся по Володиным следам вниз, дамы уже шли пешком с хмурым видом. Однозначно – плохая идея. Они видимо не представляют, сколько им так придётся идти. 
Я, Петя и наши кони начали пробираться по лесу вниз. Мы шли по следами проводника, иногда высматривая его силуэт где-то внизу, но он нам был не нужен – всё равно что бы спускаться надо идти серпантином – снижая угол спуска диагональным движением по склону, постоянно разворачиваясь в конце каждого плеча. Эти развороты и надо успеть обнаружить, что бы если и влезть в какой завал и обходить его – то всем вместе, чтобы не потеряться – начался настоящий бурелом, характерный для горных лесистых склонов. Под наши копыта регулярно начали попадаться звериные тропы, но по ним далеко уйти не получается – не туда идут. Самое важное – это упавшие деревья, некоторые не обойти, и вот мой конь, немного поколебавшись, с места перепрыгивает одно из таких препятствий. «Держись, Бабырган!» - только и успеваю крикнуть Пете, и его конь тоже прыгает. Петя видимо был готов к такому раскладу, и остался в седле.
- Как ты, нормально?
- Нормально, - ответил ребёнок, и размял руку – видимо сил от него это потребовало. Мы двинулись дальше. Наш путь извилист, и в какой-то момент я понимаю, что прохожу место, где след проводника почти теряется, что бы понять, куда он пошёл, нужно быть хоть немного следопытом, что про наших женщин я сказать не могу. Будут проблемы…
Володя, видя что группа растянулась, остановился на небольшой и сильно наклонной полянке, устроив подтяжную. Пока мы с Петей до него добрались, Чингиз успел несколько раз прыгнуть через брёвна. Технически прыжок был сложнее для удержания в седле, чем тот, когда Петя полетел на Джераля, потому что резче и ещё вниз. Видимо того полёта хватило, чтобы научится держаться в седле как опытный наездник. Володя видимо это понял, потому что увидел хоть и напряжённого и уставшего ребёнка, но всё ещё готового продолжать непростой путь, но после небольшого отдыха, устроенного тут же. Всё, что смог сказать алтаец, так это то, что таких детей он с роду не видывал. 
Ожила рация голосом моей жены, которая возмущённо сообщила, что они с Янтарь нас не видят, им страшно, и не знают куда идти. Мы прокричались, чтобы их успокоить, но мне пришлось пойти им навстречу, что бы показать как пройти в том месте, где следы теряются. Петя попросился со мной «поискать девочек», но я ему сказал, что идти далеко и тяжело будет, пусть отдохнёт. По пути то по рации, то голосом скрикиваюсь с «девочками», и обнаруживаю их метрах в 100 от «бесследного» места. Они разумеется шли пешком, и удивлялись почему их примеру не последовал Петя. Я показал им путь, и мы собрались на мини-полянке. 
Володя требовал, что бы они залезли в сёдла, но те только хмурились и хлопали глазами. Но время терять нельзя, вечереет, и мы идём дальше. А дальше только круче – лес полон завалов, кустов, камней и среди вековых деревьев часто попадаются молодые, довольно плотно стоящие друг ко другу. Я перелезаю брёвна и кусты одни за другими, неизвестно какой силой удерживая повод Чингиза. Петя тем временем не теряет присутствия духа, и при возможности находит время поиграть на свистульке, приводя нашего проводника в состояние походного транса. Приходится постоянно уворачиваться и нырять в ветки, попутно следя за тем, чтобы арчимаки не зацепились за что-нибудь, и чувствую, как быстро устаю. Сильно выручает шляпа – ни грамма иголок и мусора лесного за воротник не попало. 
Наконец склон начал выполаживаться, сужаясь в густо заросшее ущелье с руслом посередине. Что творится в русле не видно, но слышно – воды там нет. Владимир остановился.
- Воды нет. Раньше была, теперь ушла.
- Почему? – Петя не знал, что реки могут исчезать в горах.
- Это живые горы, молодые, здесь ещё всё движется и изменяется, - пояснил алтаец, - К тому же вода может уйти, если не относится к ней с должным уважением. Беркут, узнай, где они, - добавил он, заметив что ожидание явно затянулось.
- Янтарь, Натали, ответь на связь…
- Мы почти спустились! – бодро отрапортовала рация.
- Где вы?
- Мы идём по руслу, по камешкам вниз…
Я только и увидел, как у проводника округляются глаза.
- Немедленно выбирайтесь оттуда на берег! – ору я в микрофон, - Любым путём!
- Почему? – на это простой вопрос ответ для нас столь очевиден, что я немного растерялся как ответить. Идя с конём по руслу в таком месте, можно зайти так, что невозможно будет вытащить коня. Русло может быть глубоким, с крутыми берегами, впереди обрыв или завал, а сзади например просто бревно-дерево, которое перешагнули. И всё, надо устраивать целую спасательную экспедицию-операцию, что бы вытащить оттуда лошадь. Но как женщинам это объяснить?
Мы начали орать голосом, что бы понять далеко ли они. Отклик удавалось разобрать только где-то вверху в глубине зарослей, где видимо это русло и шло. Нас вроде поняли, и доложили, что выбрались, он никак не могли нас найти, путая склоны.
- Пап, а почему мы ещё не встаём на ночь, поздно же уже?.. – Петя видно тоже устал от постоянного напряжения прыжков в седле, и продирания через ветки низких деревьев.
- Воды нет, Петь, ручеёк ушёл.
- Я его сейчас позову, - ответил он.
- Там, - Володя показал вдаль вниз, где среди деревьев угадывались стоящие внизу скалы, - раньше дорога была, на машине зимой за дровами брат ездил, но давно было… Потом там покос, дорога точно должна быть. Туда бы добраться…
Я посмотрел вокруг – следов людей тут и не бывало. И до тех скал ещё далеко идти, а уже на часах время позднее. Женщины не появлялись, и проводник решил уже было отправится на их поиски, когда мы рассмотрели их пробирающимися через заросли, но уже верхом. Это радует. А то, что этим зарослям конца не видно, и скоро придут сумерки – нет.
Несмотря на довольно непростую сложившуюся обстановку, женщины выглядят довольно собранно. Мы снова двинулись вперёд, медленно переступая через плотные кусты смородины, ив, шиповника. Растительность уже пошла «низовая» - например, стали попадаться берёзы, которых мы уже давно не видели – очень высоко всё ходили и стояли.
«Появись ручеёк,
Зажурчи водичка,
Прибежит зверёк
И чирикнет Птичка…»
- Петя, что ты поёшь? – поинтересовалась Янтарь, когда расслышала негромкое мурлыканье конного Бабыргана.
- Я пою песенку ручейка, - ответил тот, прервав стихосложение, - Чтобы ручеёк к нам пришёл…
«Побеги по камушкам,
Намочи травинки,
Струйкой чистою,
Напои лесочек…»
Не в рифму, но с чувством продолжал ребёнок петь, пока его конь совершал не простые акробатические пируэты, пытаясь обойти очередной завал. Иногда пируэты включали в себя перескок через упавшее дерево, и Пете требовалось немало концентрации, чтобы усидеть на коне.
- Слышишь? – я повернул уши и напряг слух в сторону русла.
- Журчит…
- Теперь надо место, где встать….
- Тут коней на траву поставить негде, - добавил проводник, после чего Петя сразу начал петь что-то вроде «Стояночка откройся, поляночка не бойся…». Проводник только удивлённо хмыкнул, что Петя ещё не заныл от усталости – он сам уже не свежий, я уже не в состоянии нормально держать повод Петиного коня и он уже у Пети снова, а тот, как ни в чём не бывало, песни поёт.
Ущелье сужалось, и скалистые или просто крутые склоны начали нас зажимать вместе с ручьём. Некоторые большие деревья, падая, способны перекрыть вообще весь лог, но нам везло – до земли стволы не всегда добираются, оставляя лазейки под собой, и нам приходится переходить воду по нескольку раз, чтобы продолжить спуск. Иногда попадаются места, где можно предположить что когда-то была дорога, но её не чувствовалось, это было только зрительное ощущение. Зато то там, то сям начали попадаться куски конной тропы, но они непременно утыкались в завалы из толстых стволов, и нам снова приходится перепрыгивать и продираться, переходить ручей и лезть на камни. Женщины ведут себя необычно: от сложных манёвров и прыжков начинает раскисать Янтарь, и тогда её резко взбадривает Натали, и когда Натали от усталости собирается заныть – её поддерживает Янтарь, возвращая к бодрости духа.
Мы прошли несколько небольших полянок, заканчивающихся или болотом, или завалом, но Володю они почему-то не заинтересовали. Видимо он очень хотел сегодня дойти до дороги. Он снова перешёл ручей, за которым высились валуны поросшие густым лесом, и начал забираться на них, мы следом – там тропа. Но на валунах оказался сложнособранный завал, обход которого требовал довольно сложного маневрирования, но я с Петей справились, однако цена прыжка Чингисхана через очередное бревно на камни и спуск слишком оказалась высока. Петя объявил, что устал настолько, что ещё один такой прыжок не переживёт, не удержится в седле, и потребовал, чтобы его сняли с коня. Но мало тот, что снимать некуда и негде – мы набились на узкой тропе среди валунов и деревьев так, что развернуться сложно, но и нет смысла. Ребёнок не выдержал и заныл, и тогда проводник понял, что далеко уже не уйдём.
- Что делать? – обстановка начала накалятся, видя состоянии сына Натали тоже собралась разревется, но Янтарь удержала её от этого.
- Спокойно! – удерживая коня, пытаюсь овладеть ситуацией. – В велопоходах это случается, и есть алгоритм. Надо кому-то выехать на разведку, и найти место для бивуака. А остальные стоят и дожидаются. Это оптимально – на блудни у нас не времени, ни сил.
- Я тебя понял, - ответил Володя и резко крикнув, продрался конём через ветки к ручью и перепрыгнул его, после чего скрылся в кустах на другом берегу. Петя успокоился, и просто ёрзал в седле. Янтарь успокоила Натали, но занервничала сама – её конь залез в завал, и не понимал, как выбраться. Натали спешилась и помогла ей, заодно немного успокоив.
- Эй! Давайте все сюда! Я нашёл! Встаём!.. – заорал с того берега Проводник. Однако давать «сюда» не так-то просто – мой конь сразу дал понять, что путём, по которому тут ушёл более молодой и менее нагруженный Огонёк он не пойдёт – здоровье дороже. А назад – тщетно пытается развернуться Янтарь, заклинив собой «перевал на валунах». Натали сумела осторожно её обойти, и спустившись к ручью перепрыгнуть его снова, за ней и Янтарь потянулась. Петя осторожно тронул Чингиза, и тот ловко забрался вверх на валуны, за ним и я. Но уже на спуске начались проблемы:
- Он сейчас прыгнет! Я упаду!.. – заорал Петя, - Не могу больше, снимите меня! – его конь действительно стоял около русла с водой, и оно тут такое, что прыжок вполне возможен. Следом за истерикой Пети началась истерика его мамы, которая потребовала от меня чтобы я сделал «что-нибудь». Я стоял позади Пети, и колебался – или показать, как пройти без прыжков, устроив толкатню на тропе, или спешится и перевести, замочив ноги и обеспечив себе долгую сушку обуви из-за этих визгов. Чингисхан, поняв, что что-то не так, отступил назад и «заклинил» Геру. Однако тут пришёл на крики Володя, и взяв повод Петиного коня резко повёл его через воду, тот повиновался и перешёл. Проблема решена.
- Разочаровал ты меня сегодня, Петруха… - резюмировал Володя, когда мы уже осели у костра. Встали даже не на поляне, а на небольшой почти ровной площадке под кедром и ёлками, почти вплотную к скале склона. Небольшие густозаросшие смородиной и травой полянку вокруг уставлены конями, женщины устало колдуют над установкой палатки, я шаманю с приготовлением ужина – перекуса-то не было. От волнения пережитого недавно у Пети уже и следа не осталось, он играет с угольками костра, и даже пытается шутить.
- Да ладно, - отвечаю я за него, - Тут взрослые уже обмякли, а ты от него чего хочешь? Он же до стремян не достаёт, а сколько прыжков пережил?
- Много… - поддержал Петя, - Я устал, а он мне сказал что прыгнет.
- Ладно-ладно, - подобрел Володя, - Все устали. Что поделать, это тайга, слабаков не любит.
Да уж, тайга. Бурелом, скалы, глушь, болотца… Я огляделся, отойдя в сторону пожевать смородины с куста и коней посмотреть. А зимой-то тут было бы каково? Хотя… Ветки елей и кедров густые, широкие и низко – под ними зимой очень уютное и тёплое укрытие будет. Дров на костёр, сушняка – валом. Не замёрзнуть. Я понюхал воздух, траву. Запахов много, разных, но крупного зверя почти не чувствуется. Хотя нет, вот водопойная тропа на верх уходит – наверно там вся живность и обитает – если что, поставить ловушку – вот тебе и еда… Нет, прожить тут и зимой можно, раз тут людей нет, то выжить не проблема, парадокс, но факт.
- Это не смородина. – Володя показал на ягоды, которые я срываю и жую, - Это кислица.
- Да ну?.. А что вкус как у смородины, и лист такой же?
- Вот смотри… - проводник оторвал по листочку от каждого куста и дал мне в руки, - Ну, нюхни!
- Хм-м-м… Да, есть разница. – И в правду, то, что он называл кислицей, хоть на вкус кислее смородины, но похоже, но лист пахнет слабо и по-другому. А смородиновый – запах яркий, насыщенный. Янтарь уже набрала таких листьев – чай у нас уже кончился, и мы уже напитки варим из сушёного бадана, хвои, и смородины с шиповником. Получается вкусно и приятно.
Несмотря на тяжёлый день, спать долго не хотелось. Даже когда залезли в палатку после костровых посиделок, пришлось поворочаться – поход близится к концу, не смотря на буреломность ситуации. Как ни странно, ночью нас никто не беспокоил, и утро, всё в прохладной росе, подсвеченное где-то греющим, но не нас солнцем, заставило нас снова собираться в дорогу.
На этот раз собираемся без спешки – как не крути, но расстояние осталось такое, что и пешком дойти можно, хотя и сложно. Что бы сегодня же не свалится в белый бом, решаем остановится на хорошем месте у дороги, когда таковую найдём, и на базу спускаться уже завтра, по графику. К тому же у Володи появились какие-то планы относительно воспитательных мер к Чингисхану, и он поглядывал на него явно не с добрыми намерениями. Чингиз же, понимая, что что-то будет, ведёт себя как пай-мальчик.
Общими усилиями собравшись, и полностью уничтожив следы своего пребывания, спрятав даже кострище, мы по очереди из-за нехватки места седлаем коней и забираемся в сёдла. Теперь по бурелому пойдём со свежими силами. 
С тропой уже проблем нет. Такое ощущение, что тропы просто нет, и мы тупо ищем место, где можно пройти на коне, фактически эту тропу и формируя. Через ручей приходится переходить то и дело, иногда даже идти по руслу, но понятно без фанатизма. На деревьях и а траве появился сначала запах, а потом и следы человеков. Засечки, что-то брошенное, вроде куска тракторной гусеницы, какие-то метки. Завалы стали редеть, склоны раздвинулись, и мы увидели под копытами коней дорогу. Да, именно дорогу, две колеи, густо поросшие травой и кое-где перекрытые упавшими деревьями, но явно автомобильного происхождения. А когда мы вышли на поляну, где явно заготавливали дрова – стало ясно, что трудности уже позади.

Можно не спешить. Но мы почему-то резвенько переходим на скачку, словно боясь, что дорога исчезнет. Одну за другой проходим несколько вполне пригодных полянок для стоянки, пока дорога не выводит нас на стрелку двух притоков Садаклар. Притоки разделены резко уходящей ввысь горой, со скалами на верху, а внизу совершенно ровные поляны, на которых очень часто кто-то бывает, судя по следам. Пасутся белобомовские коровы. 
Обойдя гору, встаём на краю поля, которое кажется знакомым, возможно в первый день мы шли где-то здесь. Ещё не закончилось утро, а мы уже пришли. Но все понимают, что вчера мы бы сюда не добрались бы, во всяком случае, в состоянии душевного покоя. Поэтому по факту тут решили сделать прощальную дневку, и завтра уйти в Белый Бом, который понятно не за горами уже. Володя по этому случаю стал отпрашиваться до следующего утра, обещая привезти хлеба и чая. Ему очень хотелось побывать дома, зачем он не говорил, и если что не так у него пойдёт то пришлёт кого-нибудь. Кроме этого, у него особый план насчёт Чингисхана, и своего Огонька он оставляет нам на попечение. 
Расседлав коней, начинаем откровенно тупить – сказывается напряжение последних дней. Не без усилия воли разводим костёр, выпиваем чаю (из бадана со смородиной), и Владимир, оседлав Чингисхана, дико улюлюкая скачек на нём вниз. Судя по всему Чингизу предстоит самая что не на есть горячительная скачка.
- А если он не вернётся?.. – женщины помнят, какой проводник был первые дни, и боятся, что тот будет не в состоянии теперь приехать обратно.
- И чего? Кони – есть, сёдла-арчимаки тоже. Оседлаем и поедем… тут уже не далеко, заблудится невозможно.
По пути к ручью нахожу довольно много крупной и спелой земляники. Петя радостно осваивает лес вокруг стоянки, штурмуя деревья на предмет восхождений – энергии много, девать куда-то надо. Тоже касается и меня, и остальных. Я с женой задумали сделать восхождение на гору напротив, а Янтарь согласилась повозится с палаткой и бивуаком. 
Приготовив всё необходимое и вооружившись рациями, мы начали восхождение. Само собой разумеется, что его сложность нарастает по восходящей, чем выше, тем сложнее. Сразу стало понятно, что когда Натали с Янтарь забирались на скалу у Белого Бома, то тропы искали явно попроще, чем те, что на этой горе. На кустах попадаются старые осиные гнёзда, а среди разнообразных камешков под ногами нашлась ракушка – видимо когда-то тут тоже была вода, но потом это место вылезло вверх и стало горой. Тропинка упёрлась в сыпуху, и вот мы уже карабкаемся по скалам и камням, Натали периодически просит остановится и перевести дух – от крутизны и высоты у неё его перехватывает – она призналась что ещё недавно она бы и близко не подошла к такой крутизне, а теперь почему-то лезет вверх, и удивляется сама себе.
Скалы, казавшиеся снизу небольшими и вполне доступными вблизи оказались довольно сложной и большой конструкцией. Конечно, можно на них вскарабкаться, но я уже увидел с этой высоты то что хотел, и мучить жену скалолазанием дальше не было смысла. А видно отсюда весь лог реки до Белого Бома, сам бом, но с тылу, он был отсюда явно ниже нас, и горы с другой стороны Чуйского тракта на горизонте. Прежде чем спускаться, мы сели на камни, и я дал жене пострелять из револьвера.
Стоянка от сюда видна как на ладони, но всё на ней микроскопическое, ни Пете, ни Янтарь, которая мужественно боролась в это время с неисправностями старой, видавшей виды палатки, даже не удалось разглядеть нас на скале, как бы мы оттуда не сигналили. Мы ещё довольно долго любовались видами сверху, и начали спуск.
Спуск, как известно, несколько сложнее подъёма, в техническом смысле, поэтому заодно провёл для супруги небольшой ликбез по скалоходству. Пыхтя и охая с перепугу, она, тем не менее, достаточно проворно и грамотно преодолела все трудности, и мы неспешным шагом топаем вниз на стоянку, по уже кажущемуся после скал пологому склону горы.
Придя на стоянку, начали готовить еду. Припасов пищи у нас почти не осталось, что говорило о том, что лишнего мы не тащили. За ужином узнал, что Петя, играя на деревьях, сумел случайно разбить свою шаманскую свистульку. Что характерно, ребёнок очень сильно расстроился, и весь вечер ходил грустный, но так и не заплакал, просто лёг спать пораньше. Мы же долго не могли успокоится, и полночи смотрели в открытое бездонное небо, богато усыпанное мирардами звёзд. Мы понимали, что это наша последняя ночь у костра в этом походе, и старались напоследок как можно больше глотнуть этого неповторимого воздуха горной свободы и походного авантюризма, среди могучих таёжных сил, которые нас сколькому научили и так здорово помогали всё это время.
Самое интересное, как потом выяснилось, произошло именно ночью. За конями надо посматривать, чтобы не спутались, и эту обязанность добровольно взвалила на себя Янтарь. Нона ходила к ним регулярно, о чём-то подолгу говорила со своим конём – Володя говорил, что ближе к базе они могут буквально понести, а нам как раз этого и не хочется – наслаждаться последними конными километрами хочется подольше. И утром, когда нас разбудили бодрые шевеления Владимира на стоянке, она частенько хитро переглядывалась со своим белым любимцем. Мы этого не заметили – нас удивил Володя.
Кроме того, что он бодр и весел, он ещё и чисто выбрит, и прихватил из дома такую же ковбойскую шляпу, как и у нас, что бы поддержать общий стиль группы. Чай, хлеб, и ещё еду на завтрак он привёз и уже поджидал нас.
Как ни тянули мы время, а момент отбытия в Белый Бом приближается неумолимо. Сделав на память групповое фото, поворачиваем коней на юг, и начинаем движение.
Идём не спеша, смакуя каждый оставшийся шаг общения с природой, ощущения цахейлу. Вскоре конь Янтарь по обыкновению остановился, и она сильно отстала. Мы уде приготовились к визгам и крикам, сопутствующих галопу её коня – он их не последовало. Конь не торопясь вёз её как принцессу, величаво и красиво, нарочито вышагивая как на показной выездке. Янтарь млела, а у Володи отвисла челюсть. 
- Ты… ты что с конём сделала? Зашаманила его что ли?
- Цахейлу, - загадочно ответила Янтарь, - Цахейлу!..
«Это бы цахейлу, да неделю назад, - угрюмо подумал я и улыбнулся, - было бы ещё интереснее… или наборот…» Теперь мы не растягиваясь и не подгоняя, спокойно и медленно топаем по дорожке к устью ручья, который потихоньку набирает силу. Дорога прижимается к скалам и осыпям, переходит несколько раз ручей, и всю дорогу мы видим расплывшуюся от счастья физиономию Янтарь – конь наконец не только её понимает, но и слушается, она к конца похода выполнила полностью задачу по цахейлу, и теперь в полной мере наслаждается результатом. Ей даже говорить ничего не хочется, настолько она поглощена процессом. Петя тоже находился на вершине блаженства – его Чингисхан с Володей так наскакался, что теперь Петины мысли о спокойной ходьбе ему приходились более чем по душе, и Петя это тоже чувствовал. Натали, увидев общее настроение тоже погрузилась в хаос приятных мыслей и наблюдала за происходящим с немного отсутствующим видом, но не забывая иногда снимать взятой у меня камерой. Стоит прекрасная, солнечная и не жаркая погода, которую тайга нам дарит на последок, и мы понимая уникальность момента величественно плывём по горному воздуху. 
Но вот в ручье стали видны трубы из пластика, через которые вода из ручья поступает на Белый бом и Кемпинг «У Егорыча» рядом с ним. Народ в кемпинге завидев прибалдевшую компанию высыпал на улицу, и сгрудившись у забора приветствовал нас махая руками – мы отвечаем и продолжаем движение. Остались последние шаги – кафе и база уже рядом. Путешествие, столь бурное и богатое на впечатления, столь неоднозначное по своим целям и путям выполнения, закончено. 

Конец отчёта

Итоги: 

1. Ответ на вопрос можно ли развить телепатическую связь с помощью общения с конём получен положительный.

2. Можно ли брать детей в подобные походы? Можно. Но надо иметь в виду, что на одного малолетнего дошкольника требуется не меньше двух взрослых, причём один из них должен иметь хороший туристический опыт и выдержку. А сам ребёнок стремится к развитию.

3. После этого похода вплоть до момента написания этого отчёта ребёнок не заболел ни одним простудным заболеванием, что раньше было не редкость. Он перестал ныть и плакать, пропали капризы, мальчик словно возмужал. Правда последнее время городская жизнь не пошла на пользу – ребёнка рассюсюкали. Но что такое цахейлу он теперь не забудет никогда, так же как и своего коня.

4. Женщины за время похода сильно похудели и сбросили в весе, несмотря на достаточное и калорийное питание.

5. Проводник признался, что он шаман и будет просить гору, и духов, дающие ему силы, чтобы ребёнок не болел, и что теперь он будет рассказывать о нём всем, кто достоин хоть какого-то знания. А ещё он добавил, что если надо будет идти в серьёзный дальний поход, то понятно, что может рассчитывать на меня и ещё на Петю.

6. Мы получили массу новых знаний о тайге, Алтае и его духе, о конях и коневодстве, о быте и укладе жизни коренных жителей этой земли.

7. А веломаршрут в будущем через Айгулак мы с Аржаном решили пробить.