День 15 (20.09.06). Дарчен. Штурм Шамбалы. Ночевка в тибетском лагере
До обеда отсыпаюсь. Тело гудит, но в общем готово к новым приключениям.
В гостинице появилась еще одна русская группа, несколько человек из Екатеринбурга. Приходили к нам знакомиться, сначала Руслан, мужик лет пятидесяти, потом их руководительница, она работает в турагентстве, для их конторы это первый, пробный тур в Тибет. Добирались они обычным путем, на джипах из Непала.
У нас новое, вернее, старое, неоконченное, дело, задание информационного спонсора, КП, снабдившего команду замечательными фирменными футболками и кепками, а главное – именем и возможностью доносить до общественности вести о похождениях, что при некоторой наглости (что у нас есть, то есть!) может реально помочь в организации будущих путешествий, а это серьезно. Спонсору нужны фотографии членов команды с флагом газеты в руках у ворот в мулдашевскую Шамбалу, там где для залета тарелок в основании Кайласа лемурийцы построили сдвижные ворота и поставили охранную систему из боевого лазера на противоположном склоне долины. Напоминаю, что в первый день коры это не удалось из-за недостатка времени и снаряжения. Веревок мы можем взять сейчас больше, а со временем как всегда, беда, время уже послеполуденное, а мы еще не обедали.
На покорение Шамбалы отправляются Шура, Павел, Арсений и я. Юра с Сергеем Смирновым тоже отправляются к Кайласу, посмотреть подходы к южным склонам здесь, недалеко от Дарчена.
Обед получился торопливый и скомканный, в основном из жидкого чая с печеньем в китайской забегаловке. Транспорт для заброски нашли достойный описания, настоящий китайский джип, большой, вместительный, с грузовой платформой, на жесткой и тряской, но прочной подвеске. Водитель с гордостью объявил, что купил этого монстра новым, за 40 000 юаней (около 5000 $), и, кстати, собирается продавать. Вам не надо джип? Загружаем шедевр китайского автопрома, берем с собой все три велосипеда, для быстроты возвращения, для фотографий на фоне Кайласа нашему велосипедному спонсору фирме «Idol Bikes», и просто покататься.
Пока ехали по немилосердно тряской дороге, обсуждали, что будет если при ввозе и растаможке в России попытаться выдать джип за грузовичок, ссылаясь на наличие кузова. Вроде, грузовичкам растаможка дешевле.
Пешая тропа коры идет от Дарчена по холмам, автомобильная сильно южнее, по равнине. При входе в долину Лха-чу они пересекаются, начались знакомые по первому дню коры места. Вот увешанный флагами столб Тарбоча на поляне празднеств, вот ступа с аркой – начало коры, «счетчик» оборотов, а вот высоко на склоне темный прямоугольник здания монастыря Чуку и мостик к нему здесь проезжая дорога кончатся. Выгружаемся. Снизу долины дует очень сильный и неприятно холодный ветер. Сельвачев как безвелосипедный пешеход быстро уходит с рюкзаком вверх по долине к виднеющемуся Кайласу, предполагается, что мы на колесах его догоним и перегоним. Однако, пока укрепили велорюкзаки, разложили вещи, Шура исчез далеко впереди. Мы же, если и ехали быстро, то только на не частых спусках, и то если гладкая тропа. На осыпях и подъемах приходилось спешиваться и катить велосипеды, что было явно медленнее, чем просто пешком без велосипедов.
Когда приехали на место второго простирания перед Кайласом, где несколько дней назад познакомились с чехом Йозефом, Шура уже был там.
Рядом с ним в ложбинке на травке лежали и спокойно спали свернувшись калачиком под ветром две здоровенные тибетские собаки. Черно-желтые, похожие на ротвейлеров, только лохматые. Во всех описаниях тибетские собаки славятся своей свирепостью и умением без причинно набрасываться на прохожих. Павел даже взял ультразвуковой собачий отпугиватель на велосипедную часть похода. К сожалению, он не взял его сейчас. Впрочем, все многочисленные собаки в окрестностях Дарчена на редкость ленивые и миролюбивые твари. Может, они описаний не читали? Эти спали, не поднимая головы, как будто нас тут не было.
На сей раз восходители решили идти не через глубокое скалистое ущелье слева, как прошлый раз, а напрямую, в лоб, по крутым осыпям и скалистым откосам, воспользовавшись несколькими небольшими кулуарами в основании горы, отсюда они кажутся небольшими трещинами. Веревки необходимы, равно как и техника владения, у восходителей она в наличии, все трое опытные спелеологи. Я же буду смотреть, сторожить, фотографировать и ждать здесь, у тропы. План хорош, но нехорош сегодня ветер! Небольшая веревка белых флажков, натянутая на деревянные столбики здесь, в точке простирания, ревет и рвется на ветру, а что - там?
Уходят. Пристраиваю фотоаппарат на один из небольших каменных туров, кладу под него мягкий мешок с вещами, что бы не дрожали руки, снимать придется на пределе дальности.
Пока ребята подходят к основанию Кайласа и поднимаются на первую осыпь, смотрю и пытаюсь понять и запомнить «устройство» горы. Кайлас – гора как бы двухступенчатая, она больше чем на километр выступает над общим пяти с чем-то километровым уровнем вершин хребта Гандизи. Однако и цоколь горы, не выступающий над окрестными горами по высоте, нетривиален. Это гладкая, темно-коричневая скала, кое-где с трещинами, разломами и выщерблинами типа нашей двери в Шамбалу, таких дверей много, если присмотреться. Венчают цоколь остроконечные, несколько зловеще изогнутые коричневые утесы, похожие на рога или когти. Четырехгранная пирамида вершины Кайласа парит далеко и высоко за утесами, сверкает льдом или закрывается облаками где-то там, как что-то не земное, не от мира сего.
Небольшой снежный заряд налетел, затуманил гору, и опять сильный ветер, серое, рваное небо.
В бинокль, видоискатель камеры и фотоаппарата я следил за нашими. Они долго поднимались по осыпи, шли по ее верхней кромке влево вверх, потом в трещине между горой и отколовшейся глыбой в несколько десятков метров вешали веревки и поднимались на следующий ярус наклонной поверхности основания горы. Наконец появились на гладком каменном склоне и медленно направились вправо, к врезавшемуся в склон длинному узкому кулуару, выходящему к стыку склона с вертикальной стеной, на этом же стыке, в стене зияла дыра ворот в Шамбалу, в двухстах метров вправо от кулуара. Как я понимал, эти крайние двести метров вдоль стены по скользкой наклонной скале и будут самыми трудными, учитывая ветер и неумолимо надвигающуюся ночь.
Когда мы ехали по тропе, поразило ее малолюдство по сравнению с тем, что было несколько дней назад, мы почти никого не встретили, несколько туземцев. Вероятно, европейцы, как и мы тогда, разумно все выходили утром. Но я уже знал, что тибетцы в кору выходят по какому-то своему расписанию, идут небольшими группами весь день, с утра до ночи, а многие при любой погоде и ночью, мы слышали их колокольчики. И сейчас я убедился, что малолюдство тропы было кажущимся, тибетцы шли и шли весь вечер группами человек в 5 -7, приблизительно по одной группе в полчаса, как будто их выпускал диспетчер. Просто мы попали в «зазор» между группами и двигались в ту же сторону.
С моего места на тропе хорошо был виден вход в долину в районе Тарбочи и махасидхов. Группа появлялась на тропе далеко-далеко, еле заметно движущейся серой черточкой. Вот они исчезают за осыпью, вот появляются на осыпи и уже можно различить невооруженным взглядом отдельных людей, уходят вниз и появляются на соседнем гребне уже совсем близко, и вот поднимаются ко мне.
- Таши деле!
- Таши деле!
И исчезают за поворотом, а у входа в долину на тропе уже ползет следующая черточка.
На время прохождения паломников я старался прекращать наблюдение и съемки, дабы не привлекать внимания любопытных и религиозных туземцев. Реакция их на известие о попытке белых варваров залезть на любимый Кайлас была не вполне предсказуема. Поэтому я просто ходил туда-сюда, от холода постепенно одевая все, что с собой было, включая дождевое пончо, и сокрушенно поглядывал на небо, где кажется собирался очередной снежный заряд. Самое обидное, на равнине была хорошая погода, по крайней мере, солнечная. Было видно ясное небо, солнце садилось к далеким Гималаям за равниной. Ветер дул оттуда, и было видно, как невидимые воздушные реки, попав в нашу долину, вскипали серыми, подсвеченным снизу розовым облаками, и чем ближе к нам с Кайласом они подлетали, тем становились гуще, а, поравнявшись, каждое второе облако начинало сыпать снежной крупой.
В сумерках появилась одинокая паломница, тибетка лет тридцати, впрочем, я уже говорил, возраст здесь определять трудно. Помолилась на гору методом последовательного прикладывания сложенных ладоней ко лбу, к лицу, к груди и далее, простерлась, поднялась, и вместо того, что бы бодро шагать к перевалу Дролма-Ла, пошла ко мне, просительно глядя и недвусмысленно держа в руках бумажку в 5 юаней. Что-то в бабе было цыганское, нагловатое, для местных женщин скорее нетипичное, эти любопытны, но не назойливы, в местах же не испорченных китайцами и туристами, как говорят, просто визжат от страха при виде белых демонов. И даже нищие: постоят несколько минут и уйдут. А эта не уходила.
Несколько юаней, которые я мог ей дать, лежали у меня в одной пачке с долларами, отложенными на возвращение домой. И не хотелось видом этого несметного богатства смущать души бедных туземцев на ночной горной дороге.
На русском, английском и руками я показывал ей раз за разом, что денег нет и не будет, деньги в Дарчене (Дарчен! - говорил ей, показывая пересчитываемые купюры пальцами), однако настырная баба упорно показывала на рюкзаки и хитро улыбалась. И вдруг сама руками полезла в ближайший рюкзак. Допускать этого было никак нельзя, я дал ей по рукам и слега оттолкнул. Давно не видел женского взгляда, наполненного такой восхитительной ненавистью. Но к ненависти добавлялось еще и сильнейшее недоумение, она изо всех сил вглядывалась, точно пыталась увидеть что-то, в наличии чего была уверена и теперь злобно и недоуменно пыталась понять, в чем ошиблась. Вероятно она никак не могла понять мою сущность, что я тут делаю с кучей вещей один ночью. Потом она пробормотала что-то, повернулась и быстро пошла к перевалу в сгущающиеся сумерки.
Ветер не стихал. Солнце для меня уже село, но последние лучи еще буквально бежали по вершинам гор. И в этом свете я в бинокль вдруг увидел чью-то страшно далекую фигуру, кажется, Сельвачева, на половине пути между верхним устьем кулуара и воротами. И в ту же минуту солнце село и там, пришла ночная тень и я больше не видел ничего кроме черного облачного неба и черных контуров утесов. И вдруг между утесами образовался просвет в облаках, и я увидел далекую вершину Кайласа, ослепительно сияющую льдом в лучах Солнца, как будто там был день, и свет оттуда точно прожектором освещал мою ночь. А потом все на глазах покраснело и поблекло, набежали облака, и стало совсем темно.
Я одел налобный фонарик и продолжал ходить под ветром и снегом, туго соображая замерзшими мозгами, что дальше делать. Палатку мы не взяли, но у меня был, как всегда, кусок полиэтилена, из которого можно было сделать дождевой тент на тропе, за камнем. Однако когда я посветил туда, то увидел своих двух соседей собак, о которых к тому времени забыл, они стояли и голодно и задумчиво смотрели на меня, а глаза в свете фонаря светились розовыми точками. Устраивать ночлег мне расхотелось, к тому же как ни замерз, но сообразил, что это неправильно и надо по любому дожидаться наших и светить им фонарем. Поэтому я взял палку от флагов, грозно показал ее собакам и продолжал ходить туда – суда с фонарем на лбу, поглядывая на гору. Довольно скоро я увидел три фонарика, они быстро перемещались налево, к расщелине, по которой поднимались на веревках. Мы посигналили друг другу. Стало веселее. Вспомнил, что есть «Турайя», спутниковый телефон. Достал, послал несколько смсок домой, получил ответ.
Дул ветер, в свете фонаря трещали, вытягиваясь, белые флажки, пролетали снежинки. Фонарики на горе сгрудились в одном месте, и на фоне летящих снежинок иногда казалось, что быстро двигаются вдоль горы и вниз, а иногда – нет. Я ходил и думал, как далеко нас занесло, и сколько еще придется проехать, и как буду выбираться в сторону дома. О многом думалось, в том числе о рациях, почему не взяли, ведь есть же у многих дома. Не помню, сколько прошло времени, но вдруг я увидел, что фонарики на черном когтистом фоне горы быстро движутся, и не только относительно снежинок. Минут через пятнадцать ребята были здесь. Против ожидания не уставшие и замерзшие, а бодрые и нахальные. До Шамбалы не дошли 100 метров, помешала ночь. Следующий раз дойдут обязательно. Долго не могли найти в темноте место, где крепили веревки, несколько раз начинали спускаться не туда. А так все нормально!
Как много могут вместить одни сутки. Вчерашнее возвращение в Дарчен казалось было так давно, предстоящее – не очень пугало. Дойдем и доедем. Впрочем, кому-то пришла разумная мысль, мы собрались, но пошли с велосипедами не в Дарчен, а к перевалу, и скоро были у знакомого палаточного лагеря тибетцев, что напротив монастыря Дира-пак. Собака глухо залаяли за палатками, внутри же была сонная тишина, но не долго. Истошные крики «открывай!» и хлопанье по брезенту переполошили хозяев и ночевавших паломников. Долго не хотели пускать. Потом, все-таки пустили, внутри палатки включилась тусклая электрическая лампочка от автомобильного аккумулятора.
Позже выяснилось, что не хотели пускать еще по одной причине. В палатке видели наши огни на Кайласе и были слегка перепуганы. Не знаю, чего они опасались, может были причины и обстоятельства, о которых мы не знаем, но для тибетцев было явным облегчением узнать, что с фонариками по горе бегали всего лишь мы.
Велосипеды опутали тросами и оставили их снаружи. Внутри увидели хозяев, муж и жена, лет по тридцать. Несколько паломников спали на лавках вдоль стен, укрытые пестрыми одеялами. В щели брезентовой двери и в дыры стен задувал ночной ветер, но в палатке было ощутимо тепло от длинной железной печки в центре. Свежей еды не было, но был кипяток в термосах и здоровенные коробки китайских бичпакетов – лапши быстрого приготовления. Я открывал негнущимися пальцами пакетики с приправами и выливал и высыпал их в лапшу. Пакетиков было много, не меньше пяти, и ощущая крепкий запах специй, начал слегка беспокоиться, как оказалось – не зря. Вообще-то я терпимо отношусь к острой еде, но это был просто лисий яд. Есть было нужно, но половину продукта пришлось выкинуть, у меня просто онемел язык и потерял чувствительность.
По палатке скользнула легкая тень, серо-белый пушистый котенок пересек помещение, пробежал по столам и скамейкам, играя, как бы между прочим приближая свою игру к нам. Котенка поймали, погладили, почесали сытое брюшко, животинка видимо была так тронута непривычно гуманным отношением к себе, что не хотела от нас отходить.
Уже который раз в походе доходим до такого состояния, что валимся спать не раздеваясь. Я даже плаща не снял, так разморило печное тепло. Смутно помню, как хозяйка укрывала меня засаленным красным ватным одеялом. Погасили свет. Немного погодя по одеялу пробежали легкие когтистые лапки, котейко протиснулся в щель между мной и стенкой палатки и затих. Я погладил его, он лизнул мне палец. И я заснул.
День 16 (21.09.06). Возвращение в гостиницу. Мулдашевцы.
Проснулись поздно. Паломники давно ушли нарезать круги вокруг Кайласа, в палатке только хозяева. Ветер тише, денек серый, но сухой и не холодный. Котенка нет со мной, посмотрел – сидит, бедолага, привязанный за шею на веревке около своего блюдечка с молоком. Хозяева объясняют – прыгал по койкам, мешал гостям спать.
Чесума.
Прощаемся с хозяевами, кажется, по-доброму. Впрочем, заплатили за ночлег и бичпакеты прилично.
Сельвачев уходит пешком, рассчитывая поймать транспорт на въезде в долину. У нас еще есть дело – фотографировать велосипеды на фоне Кайласа. Там, где я их ждал ночью, лучше всего, Кайлас во всей красе.
Занимаемся рекламным материалом довольно долго. Пока снимаемся, проходит группа тибетцев, делаем несколько хороших снимков с ними.
Ну, теперь вниз. Едем быстро и весело. И навык появился езды по местным тропам, и отдохнули, и настрой хороший. Навстречу идут люди, много, десятки людей!
- Таши деле!
- Таши деле!
Народ слегка обалдевает, а потом радостно приветствует, видя нашу скатывающуюся с Кайласа тройку. Попадаются знакомые. Вот голландка-велосипедистка, просит остановиться, что бы сфотографировать нас, а где ее муж? Интересно…
- Таши деле!
- Таши деле!
Вот женщина лет сорока, крепкая, здоровая, румяная, идет вверх одна с рюкзаком и палочкой. «Не понимаю по-русски!»,- говорит почти без акцента, смеется, когда узнает, откуда мы. Она из Ванкувера, Канада.
Отряд человек двадцать, прекрасно экипированный, идут колонной, дисциплинированно, чуть ли не в ногу. Швейцарцы!
- Таши деле!
- Таши деле!
А вот и наши уральцы, со своей мужественной предводительницей. Привет Екатеринбургу, Миассу, и Снежинску!
- Таши деле!
- Таши деле!
И – никого. Выскочили из долины. Тропа коры осталась на холмах слева. Надо было ехать по ней. Впереди дорога, по равнине, только какая равнина? Через целую систему холмов и оврагов проходит извилистая грунтовка. На подъемах опять немеют ноги и одышка, дурнота. Иду пешком. Неожиданный упадок сил, еле еду. Здоровый бугай Арсений исчез впереди, Павла позади тоже не видно, или поехал другой дорогой, или фотографирует. Еду один. Совсем не так близко до Дарчена. Проезжаю мимо целого поля строящихся гостиниц типа нашей, въезжаю на грязные, кишащие жизнью, торговлей, машинами и туристами улочки поселка. Черт, опять засмотрелся, пропустил поворот на нашу гостиницу, приходится поворачивать обратно.
Павел появляется через час, уже хотели ехать искать. Та же история, дурнота, упадок сил. Как мы поедем вдоль Сатледжа?
В гостинице еще одна русская группа, по стеклянной галерее разносятся отечественные голоса. Народ из разных регионов, есть с Украины. Приехали из Непала на джипах. Группа, кажется, матерых мулдашевцев. Руководительница, видная девица, ходит, загадочно улыбается. На нас набросился с видом заговорщика мужичок. Все Гималайские горы, мимо которых они ехали, это же явные пирамиды! Ну, ладно, одна, две, но все! Это же ж не спроста!
С мулдашевцами не спорят. Боюсь, скоро начнем бегать от соотечественников. Но чертов Мулдашев! Свихнуть мозги такому количеству обывателей! Самому что ли почитать?
Вечером осваиваем очередное тибетское заведение. Садимся вокруг стола в задней темной комнате, за соседним столом жутко подозрительная компания азартно режется в маджонг. Сидят в шляпах, надвинутых на лоб, курят, рожи бандитские. Столик деревянный, видимо, специальный, для игры, по углам особые выдвижные ящички.
Привыкнув к потемкам, Сельвачев в одном из злодеев узнает своего давнего приятеля Пин Дзо, начальника местной полиции, бравшего их два года назад за попытку нелегального перехода границы с Индией. Завтра у нас с ним деловая встреча по поводу одной поездки, но сейчас он делает вид, что нас не замечает и занят игрой.
День 17 (22.09.06). Дарчен.
Утром отсыпались, встали поздно.
Днем делегация в составе Сельвачева и Ильи отправилась в офис Пин Дзо и договорились о заброске нашей велосипедной тройки в монастырь Гуругем и организации интервью для КП у местного медицинского ламы.
После обеда в ресторанчике ланчжоусской школы купили у хозяина заведения несколько часов машинного времени его бензинового электрогенератора (дорого!) и штаб экспедиции временно переехал туда. Мотор тарахтит, заряжается электроника: Турайя и инмарсатовский спутниковый модем, два КПК и ноутбук, Юра и Арсений диктуют свои дневники Илье, тот набирает текст. Я даже не пытаюсь соваться к технике со своими заметками, хотя воодушевленный общим порывом пошел в гостиницу, по пути прихватив бутылку неплохого пива «Лхаса», и тоже занялся записью походных впечатлений в тетрадку, вручную. Писать надо, потому что подробности, к сожалению, стираются в памяти на глазах.
Незаметно подкралось время ужина. Его мы провели в содрогающейся на ветру китайской стекляшке, семейная чета владельцев которой делает очень неплохие пельмени. Медленно, правда. Если не торопитесь, рекомендую. Вполне хорошие пельмешки.
Около стекляшки приткнулся трехколесный грузовичок. Обычный грузовичок, кабина, кузов тонны на полторы. Только переднее колесо как у огромного грузового мотороллера. Потом трехколесные машины нам попадались не раз, и микроавтобусы, это довольно распространенный жанр в Китае. Интересно, какой в нем смысл? Легче и дешевле?
Вечер и часть ночи ушли на разборку велосипедов и укладку велорюкзаков.
День 18 (23.09.06). Отъезд в Гуругем. Интервью с Ламой. Начало велопутешествия вдоль Сэтледжа. Пещерный город Чунлунг.
Пин Дзо приехал на шикарном полицейском джипе «Тойота», с гербами и мигалкой в ширину крыши. Мы все семеро встали рано и давно ждем, но полиция не спешит, завтракает, заправляет машину.
Хороша машина джип «Тойота», но весь багаж не вместила, тибетцы мой упакованный в дерюгу велосипед вяжут к запаске сзади машины. Тибетцев трое: сам Пин Дзо, его зам и переводчик с английского на тибетский Нима, совсем еще молодой парнишка, и водитель, в очках и тибетской шляпе.
Погода тихая и ясная, Гурла в облаках, Гималаи, напротив, видны как никогда хорошо.
Спускаемся на равнину и выезжаем на тракт поворачиваем направо, к Менси.
Хороша полицейская машина джип «Тойота», по разбитому тракту идет 80 км в час, чуть подрагивает.
Слева, через дорогу мчится огромная, с шикарным хвостом лиса, проскакивает перед машиной метрах в пятидесяти. Недалеко трусят несколько тибетских антилоп, видны высокие, тонкие рога.
Проезд под арку и начинается строка, съезды и объезды, техника и землекопы. Слева новый участок Гималаев, громадная гора неправдоподобно высоко выступает над белым кристаллическим хаосом.
Переезжаем Сатледж и его приток.
Менси. Закупаем в магазинчике воду, сворачиваем с тракта на Али и едем вдоль местной речки, скоро она впадает в Сатледж, едем вдоль него.
За слиянием вдоль Сатледжа появляются хорошие луга, стада яков, лошади, в большом поселении тибетцы возятся у стогов светло-желтого сена, распихивают его по мешкам и везут на маленьких тракторах. Что за трава идет на сено не знаю, ячмень вроде здесь не растет.
Через несколько километров Гуругем. Проезжаем мимо монастырских стен с рядами молитвенных барабанов вдоль, въезжаем во внутренний дворик поселения из нескольких жилых бараков.
Долина Сатледжа здесь ограничена высокими, красноватыми глинисто-галечными обрывами, они далеко отстоят от реки, когда-то река их пропилила и ушла. Монастырь и поселок находятся на низкой, песчаной пойме, а в ближайшем обрыве как будто хоббитский поселок, стены, окна, лестницы, галереи, следы копоти от труб. Здесь и живет главный медицинский лама Тибета с трудно произносимым именем Гелонг Тензинг Вангдраг. Излишне говорить, что обрыв как паутиной оплетен веревками с флагами.
К подножию обрыва по крутой подъем по тропинке, потом винтовая лестница, грубо выдолбленная в рыхлой породе. На площадках лестницы хозяйственный мусор, какие-то двери.
Выходим на узкую и длинную, во весь обрыв, открытую галерею с перилами. Перед маленькой дверью в стене небольшая площадка. Здесь сидят несколько человек, женщины в темном. За дверью слышны голоса. Солнце, флаги, глина и старое дерево перил, маленький мирок, каждый сантиметр которого обжит веками. Вспоминается детство, точно мальчишки, играя в войну, вырыли этот пещерный городок.
Ламе 80 лет, он принимает посетителей три часа в день, остальное время медитирует. Нас ему представили как корреспондентов российской газеты с вопросами от читателей. Вопросы, на мой взгляд, идиотские, наиболее одиозные вычеркнули еще тибетские полицейские (иногда цензура полезна).
Наша очередь. Покупаем у служителей по десять юаней три кусочка белой, прозрачной, похожей на стеклоткань, материи, из такой делают флаги с мантрами. Это подарок ламе, слегка замаскированная форма подаяния. Разуваемся. Предупреждают, что там очень тесно. Сначала входят Пин Дзо и Нима, потом они впускают Илью, он проходит вглубь комнаты, и наконец мы с Павлом.
Лама сидит в позе лотоса прямо перед входом, у маленького окошка двойной рамой в наружной стене пещеры, нас от него отделяет низкое возвышение, вроде столика.
У ламы необычайно умное и живое лицо. Он улыбается. Широко разнесенные глаза внимательные, пронизывающие и все понимающие. Голова заметно заострена книзу, разнесенные глаза – это делает его слегка похожим на пришельца из фантастических фильмов.
С каждым вошедшим лама поздоровался за руку каким-то особым пожатием, как будто со старым знакомым, с которым помимо общего есть и какое-то свое, личное дело, при этом внимательно и дружелюбно смотрит в глаза..
Дарим материю, кладем их на столик перед ламой, садимся, Илья справа, в глубине комнаты, оба полицейских на коленях перед ламой, мы с Павлом за ними, тоже на коленях, на чем-то мягком, у самой двери.
Илья задает первый вопрос по-английски. Все вопросы с заранее согласованы, в основном на предмет отсутствия политики, но полицейские все равно некоторое время обсуждают вопрос между собой и столько потом задают ламе.
Лама начинает отвечать энергично, серьезно и заинтересованно, жаль мы не знаем тибетского. При входе Паша включил в кармане диктофон в КПК, только что потом с этой записью делать? Видеосъемку нам не разрешили. Нима переводит с тибетского на английский для Ильи, тот делает вид, что понимает, впрочем в переводе Нима ответы укорачиваются и принимают самый общий характер. Суть понятна, но теряются детали.
Я не вникаю в вопросы, смотрю на ламу, на обстановку в пещере, стараюсь запомнить, это трудно, очень в пещере много всего, мозг не воспринимает эту пестроту непривычного, выхватывает знакомое.
Лама в малиновом халате и белой врачебной шапочке. На стене за ним большой, ветхий бумажный плакат с изображениями буддистских божеств. У правой руки на полке лежит буддистская вертушка на палочке. У моей левой руки, при входе, маленькая чугунная китайская печка украшенная иероглифами, труба уходит в подкопченный потолок. Маленький тазик и молоток для разбивания угля. Тазик и совок для золы. Над нашими головами свисает на проводе с потолка простая электрическая лампочка без абажура.
Справа помещение уходит вглубь в сумрак пещеры. Размер его определить сложно, настолько комната заставлена вещами. Позади ламы вглубь комнату уходят полки библиотеки, такие же как в монастырях, только поменьше, и кажется, кроме книг там лежат мешочки с лекарствами.
По обе стороны от двери на стенах фотографии из жизни ламы. Лама во дворе монастыря с какими-то деятелями на фоне своей скалы. Лама и монахи. Лама и дети. А вот большое помещение, кумач знамен, президиум и лама в нем, и уже хочется ехидно спросить: «А может Вы, отец, партейный?», но надпись по-английски объясняет, что мы видим собрание, по посвященное открытию школы тибетской медицины и астрологии в районе Кайласа (в Дарчене?).
Полицейские по просьбе ламы достали из шкафчика немного сухого изюма, все взяли по горсточке. Илье лама пощупал пульс на обоих руках, посмотрел в глаза. Илья признан очень здоровым человеком.
Мне осмотр не нужен, в тот момент я тоже ощущаю себя очень здоровым человеком, и секрет моего здоровья абсолютно очевиден нам с ламой. По крайней мере, когда лама прощался с нами крепким сухим стариковским рукопожатием, он улыбнулся и, кажется, слегка подмигнул мне. А может, не только мне, а может, показалось.
Выходим в дверь задом, не поворачиваясь к старику спиной. На галерее шумят флаги. Спускаемся. В тибетской закусочной во дворе, где оставили машину, с полицейскими пьем чесуму, обсуждаем визит. Рассчитываемся за доставку, разгружаем машину. На чехле, в котором позади трясся мой велосипед, сантиметровый слой пыли, но, поломок, к счастью, нет, хорошо привязали.
Полиция уезжает, остаемся во дворике лицом к лицу с его населением, в основном тибетскими женщинами и их очень любопытными детьми, в разнообразной по цвету однообразно грязной одежонке. При их деятельном участии около кучи сухого кизяка собираем велосипеды и рюкзаки. Надо сказать, что дети достаточно воспитанные и не беспредельничают. Особенно мне понравился мальчишка лет восьми в синем грязном костюмчике, так уж он был счастлив, что ему позволили крутить велосипедные колеса.
Ну, вроде все. Прощаемся с тибетцами, мой мальчишка грустно смотрит вслед, скучно здесь, должно быть. Женщина поднимает забытый кусок веревки, догоняет, отдает. За весь поход по причине аборигенов у нас, по-моему, не пропало ни одной вещи.
Чунлунг – пещерный город в таких же обрывах над Сатледжем в пятнадцати километрах отсюда. Там же минеральные источники. Это первая цель нашей велоэкспедиции. Несколько сот метров по некрутому подъему от Гуругема приводят к ожидаемому, но все равно неприятному выводу: ехать трудно. Встречный ветер, камни и вязкий песок на дороге, но главное – нехватка дыхания даже на небольших подъемах, противная дурнота и слабость в ногах.
По окраинам поселка, мимо глинобитных сараев со спутниковыми тарелками на крышах, съезжаем с горки к реке. Здесь мост, новый, бетонный, капитальный, флаги в ассортименте. У моста большой китайский джип, похоже сломанный. Одну пассажирку тошнит.
За мостом дорога проложена по левому берегу Сатледжа, в узком, с крутыми стенами, не очень глубоком ущелье. Дорога в нескольких местах перекрыта свежими завалами и, по-моему, в данный момент непроезжая. Я перебирался на пониженной передаче через завал и порвал две спицы на заднем колесе, теперь небольшая восьмерка, шина трется по раме, чинить некогда, надо ехать.
Тем не менее видно, что дорогу чинят, много свежепостроенных бетонных мостиков через ручьи.
На галечной отмели Сатледжа первый привал. Пока закипает на примусе вода, смотрю на быстротекущую, зеленоватую реку. Она в этом месте достаточно велика и абсолютно пригодна для сплава на чем угодно. Два года назад в это же время года Сельвачев со товарищи начинали сплав где-то здесь.
Дует ветер, но на солнце тепло. Сатледж течет. Настроение умиротворенное. Ехать не очень хочется. Но надо.
Через несколько километров каньончик заканчивается, открывается широкая долина, по дну шумит река, а дорога уходит в холмы влево и вверх. За левым поворотом долина становится еще шире, с холма впереди внизу видно скопище длинных тибетских построек, современный поселок Чунлунг, неожиданно большой если вспомнить качество единственной ведущей к нему дороги.
Ветер все сильнее и холоднее, на чистом синем небе Солнце буквально на глазах падает к горизонту. В поселке военная часть, есть административные строения, но народу на улицах странно мало. Под «таши деле» немногочисленных обывателей проезжаем за поселок, из последних сил одолеваем подъем, впереди уже видны красноватые дырчатые скалы пещерного города на другом берегу реки, конечно, туча флагов, в том числе на веревках через все ущелье. Пещер много и на нашей стороне реки, в скале из удивительно легкого, как туф, розового пористого известняка. У некоторых пещер хоббичьи фасады и заборчики из камней и сырого кирпича, местами блестят неразбитые стекла, но никакого движения жизни не видно.
К реке спускаемся по неожиданно густой траве прибрежного луга. Пока ставим лагерь, Солнце выключают, ужинаем при свете фонариков и чудовищного количества звезд.
День 19 (24.09.06). От Чунлунга через Гуругем к Тиртхапури.
Утро было ясное, тихое, холодное, но быстро прогреваемое. Мысль о необходимости двигаться вызывает стойкую тошноту, вероятно из-за большой высоты. Хочется просто лежать на траве и ничего не делать. Таковы симптомы горной болезни в наиболее запущенной форме.
Необходимость замены двух спиц на заднем колесе со стороны кассеты привела к разборке храпового механизма. Снять кассету целиком купленным в Али ключом не смогли, только поломали приданный к нему вороток. Разборка и сборка трещотки процесс не быстрый, за это время можно было сходить через виднеющийся в нескольких сотнях метров мост на ту сторону, в пещерный город. Но горная болезнь косила всех, не щадя никого, и решили, что пещерный город виден издали не плохо, а пещеры, они и на нашей стороне есть.
Во время обеда сверху затарахтел мотоциклетный или минитракторный движок, и к нам по травке спустились два молодых туземца, один с глупой улыбкой, другой в черных очках. Не меняя выражения лиц, деловито сели на краю нашего лагеря и стали Смотреть. Мы угостили их московскими белыми сухариками с изюмом, они их не без колебаний съели, от предложений разделить с нами сублимированный обед отказались. За исключением любопытства, которое не порок, аборигены вели себя вежливо и прилично, попросили разрешения посмотреть в видоискатель установленной на треноге видеокамеры, и через час ушли восвояси. Наверху затарахтел, удаляясь, движок
Я захотел сжечь мусор, но не было дров. На берегу нашел след летнего паводка - полосу микроплавника из сухих мелких веточек и мумифицированного овечьего помета. Смесь горела и совсем не плохо. По рассказам наших товарищей, даже в самой высокогорной части Сатледжа при полном видимом отсутствии растительности, кроме редкой травы, всегда можно было найти веточку – другую плавника для небольшого костра.
Ветер после обеда разгулялся, но теперь он был попутным. Под тибетские приветствия мы пролетели поселок, проехали длинный подъем и спуск в долине, проехали каньон с заваленной дорогой, мост, проехали Гуругем, поглядывая на окошки доброго ламы. Дорога стала лучше, но теперь ветер лупил справа в бок, залепляя лессовой пылью глаза и ноздри.
Опять мокрые, плодородные луга вдоль Сатледжа, разделенные на участки проволочными ограждениями. В ворота такого участка выходило большое стадо яков, я поразился еще раз мощи и энергии движения этих черных, коренастых, лохматых и рогатых зверей.
Селяне на тракторах продолжали заготовку кормов.
Дорогу часто пересекают ручьи, их форсируем не спешиваясь.
Усталость накопилась, вернее, никуда не уходила, все время едешь через силу, не легко, не свободно, как после пробега в сотню – другую километров. А тут еще колено разболелось.
Развилка, влево уходит дорога на Менси, а прямо уже видны цветные скалы над минеральными горячими водами источников Тиртхапури.
На лугу на берегу Сатледжа ямы и небольшие штабеля сушащегося сырого кирпича. За одним таким штабелем прячем от ветра примус и палатку.
Садится Солнце. Метрах в ста ниже по течению буржуйский лагерь, ряд одинаковых высоких зеленых палаток, грузовик с крытым кузовом, несколько джипов. Весь вечер там мигают и перемещаются фонарики.
День 20 (25.09.06). Тиртхапури – Менси – Дарчен.
Утром Солнце, двигаться хочется еще меньше, горная болезнь прогрессирует.
Европейцы бродят толпами, фотографируются в обнимку на фоне джипов, потом садятся в них и уезжают. Остаются шерпы с грузовиком, собирают палатки и просто отдыхают от клиентов, не торопятся. Потом уезжают и они. Большая, несуразная машина с фургоном, пародия на КРАЗ, с крокодильи тощим и длинным капотом, тяжело переваливается на дороге и уходит в сторону Менси.
Тихо журчит Сатледж, на том берегу пасется табунок коней, два жеребца, серый и гнедой, встают временами на дыбы и выясняют кто круче. На нашей стороне спокойно и солидно пасутся яки.
К монастырю пешком, ведем велосипеды. Виден парок над ванной источника, бассейн метров 20, вокруг сплошное, на десятки метров, бело-розовое отложение солей. Бассейн обнесен проволокой, из него отведена труба к реке, там строительство, видимо, купальни. У проволоки много тибетцев-паломников в пестрых одеждах, сидят, копают ямки что бы добраться до целебной воды.
Сатледж выше источника проходит через широкое недлинное ущельице, собственно в нем, на правом берегу и расположен весь комплекс монастыря Тиртхапури. Он больше всех монастырей, что мы видели до сих пор, постройки, ступы, чертэны, стены и длиннейшие кучи расписанных мантрами камней занимают небольшую прибрежную гору. Несколько пешеходных дорожек уходят круто вверх. Здесь есть пара своих, маленьких кор, даже с перевалами. Идем по более короткой, велосипеды оставляем у зеленой палатки с интуристами под присмотром их шерпа.
Идем, ищем достопримечательности, описанные в «Lonely Planet». Ступу, где в узком окошке надо выбрать вслепую камень, и по цвету, черному или белому, определить качество своей кармы, не нашли. Яму с «кислой землей», минерализованной, сухой глиной нашли, но пробовать на вкус не стали, не захотелось. Нашли пожертвованную варежку с узорами из тибетских народных свастик. Количество флагов и перетяжек через ущелье тоже превосходит, пожалуй, ранее виденное. На склоне горы целое поле ревет и трепещет огромными белыми расписанными знаменами.
В монастырь у подножия горы попадаем через боковую калитку и хозяйственные дворики с кучами кизяка и солнечными кипятильниками. На двери в главное здание висел амбарный замок, однако пока стояли, появился из сарайчика дедок гражданского, немонашеского вида, отпер двери и пригласил внутрь.
Монастырь как монастырь, огни, иконы, библиотека. Оставили в жертвенной коробке из под обуви по юаню. Купили у дедка по разноцветной зашитой подушечке с фрагментом, вероятно, мантры внутри, за десять юаней, на подарки и на всякий случай, вдруг поможет. В отдельном помещении громадный расписной молельный барабан, покрутили.
Пора в путь. Забираем у буржуев велосипеды, идем по дороге вдоль реки. Шумят флаги. Паломники разъезжаются. По дну неглубокого в этом месте Сатледжа дорожка из каменных плит ведет на другой берег.
От ворот монастыря поворот на Менси можно срезать на пару километров, преодолев высокий пыльный холм справа. Черт нас туда понес, влезли с трудом, стали спускаться, разминувшись с несколькими джипами. После спуска внизу долго ждали Павла. Он появился из-за поворота, помахал руками, опять исчез. Подъехали. Оказывается, потерял одну из складных панелей походной солнечной батарей, укрепленную на велорюкзаке для зарядки ноутбука. Возвращался сколько хватило терпения, но не нашел. Машины проезжали. Местные очень хорошо знают что такое СБ, здесь они в каждом втором дворе, рядом с гелиокипятильниками.
В Менси приехали ранним вечером. Поели в китайской харчевне, поглядывая на включенный телевизор. Начали искать машину. Мальчик лет 17, помогавший чинить джип, порадовал знанием английского. Ради нас он оторвался от дела и побегал по поселку. Машин на улицах много, однако в Дарчен никто не едет. И вдруг со стороны Али вкатился автобус через Дарчен до Пуранга, такой же, на каком и мы десять дней ехали. В автобусе, на наше счастье, были места.
Пока пассажиры кормились, разобрали велосипеды. На гаснущем небе зажглись звезды и молодая луна, мы пили баночное пиво и наблюдали жизнь поселка. Послышались ритмичные крики, взвод солдат пробежал мимо автобуса и исчез за углом. Через десять минут с такими же криками пробежали обратно. Подъехал шикарный джип с генералом рядом с водителем, вышел на улицу молодцеватый солдат водитель, а генерал ушел в соседнее заведение классом повыше, с малиновыми занавесками, туда же раньше прошли несколько буржуйских туристов.
Пассажиры поели и уже сидели в темном автобусе, слабо возмущаясь отсутствием водителя. Появился водитель, погрузили два разобранных велосипеда в багажник, один притащили в салон, в проход, под испуганными взглядами пассажирок. Всем нашлись места, курящие китайцы задымили, и мы поехали по ночной равнине, в Дарчен, домой.
На злосчастном броде водитель остановился, помигал фарами, посмотрел, подумал, взял правее и мы без приключений добрались до ночного Дарчена, с его запахами и стуком движков.
В гостинице поселились в том же бараке.
День 21 (26.09.06). Дарчен, выезд на Манасаровар.
Проснулись поздно. Долго возились, налаживая спутниковый Интернет через КПК, писали письма, я чинил раздавленный вчера при посадке в автобус фонарик. Сходили в пельменную, на обратном пути купили четвертинку того, что называется китайской, водкой, напиток крепостью 35 градусов, попробовать и отметить мой день рождения в полевых условиях.
Павлу поручили найти транспорт до озера Манасаровар, он блестяще выполнил задание, приведя нас к старенькому светло-бежевому джипу с фарами, заклеенными скотчем, но зато с багажником на крыше, к которому хозяин машины, тибетец лет 35-и, с несколько грустным, озабоченным лицом, и его жена, рослая видная из себя тибетка, привязали наши велосипеды.
Пока грузились, Илья разговаривал с подошедшим к нам молодым англичанином с палочкой, который, по его словам, уже несколько недель жил в Дарчене без пермита и спрашивал совета по этому вопросу, но, более, вероятно, просто из желания поболтать.
Тронулись под вечер. Водитель вел не торопясь, внимательно прислушиваясь к звукам и запахам своей колымаги, пару раз он останавливался и вылезал на крышу, проверяя крепление груза. Подъезжая к перекрестку с Западно-Тибетским трактом заглохли, но, к счастью, сумели завестись.
Выехали на тракт. Приличный профиль, но мостов нет, речки вброд. Долина широченная, медленно уползают назад вершины хребтов слева и справа, дорога далеко видна вперед. Темнеет, совсем не так близко до озера Манасаровар, как кажется из Дарчена. Около двадцати км проехали в направлении на Лхасу, в поселке Барка свернули вправо и дорога довольно круто пошла вверх, забираясь в холмы между равниной и озером. Холмы еле заметные по сравнению с исполином Гурлой. Почти совсем стемнело. С перевала далеко сзади видна розовая вершина Кайласа, еле видная горстка огней ниже и левее - Дарчен.
Вниз едем уже в полной темноте. Дорога петляет. Останавливаемся, свет фар упирается в темноту, в угадываемый простор озера. Берег голый, каменистый, дует пронизывающий ветер. Ставить лагерь здесь не хочется, водитель понимает это, говорит про два гестхауса где-то в темноте, рядом. В одном свободных мест нет, в другом, с широким двором, огороженным стеной, нам за 40 юаней с носа находится целая шикарная комната с пятью кроватями и потолком, обитым тканью с тибетскими узорами. Электричества нет, дают свечу, зажигаем фонарики, велосипеды привязываем на улице у двери в комнату. У сдвинутой на середину комнаты тумбочки потихоньку, за разговорами, уговариваем четвертинку под винегрет и ягоды из сублимированных пакетов. Водка напоминает по вкусу подсахаренный ацетон, странные вкусы у китайцев.
День 22 (27.09.06). Первый день вокруг озера, ночевка в дюнах
Спалось хорошо, почти не мучила одышка. Проснулся до восхода, только светлело небо. Озеро, окруженное горами, было тихо и серо, у берега намерз довольно толстый лед, такой, что можно осторожно ходить. А потом, из-за озера и гор, прямо напротив нас выкатилось солнце, красиво пройдя через ворота, выходящие на берег. Начался день. Над кухней из трубы потянуло кизячным дымком. Девицы гостиничные с закрытыми платками лицам засновали по двору по делам.
Видимо, гостиница построена на пожертвования богатых индусов из Европы, таблички с их именами и адресами вделаны в стены.
Завтракаем остатками вчерашнего ужина. Пока собираемся, небольшая толпа любопытных тибетцев, взрослых и детей, наблюдает за процессом, особенно их интересуют наши байки и укрепленные на них приборы. Один из тибетцев, с длинными, до пояса черными волосами, похож на Гойко Митича.
Стартуем довольно рано, озеро объезжаем по часовой стрелке. Сразу от гостиницы начинается крутой подъем на холм, примыкающий к озеру, идем по колеям довольно наезженной дорожки. Ехать на груженых велосипедах в гору нет ни сил, ни желания ни на какой передаче, сразу начинается тошнота и немеют ноги.
На вершине холма традиционная горка расписанных камней. Открывается замечательный вид на озеро, на Гурлу за ним, на крошечные домики гостиницы внизу на берегу, под обрывом. Здесь можно ехать, дорожка относительно гладкая и ровная. К сожалению она довольно быстро уходит по холмам влево, и нам приходится спускаться тропой по крутому склону оврага обратно к озеру. Решаем пройти часть пути непосредственно по берегу, хотя здесь практически нет тропы.
Полдень. Солнце катится по синему небу над Гималаями на юге, ветер еще слабый, волны чистой воды ласково набегают на узенький галечный пляж. Однако вал выброшенных водорослей вдоль уреза воды показывает, что прибой бывает и сильным. Тучи мелких мошек вьются над гниющими водорослями, облепляют одежду, когда останавливаешься. Дальше от воды тянется узкая полоса рыхлого песка, ехать по нему не получается ни на каких шинах и передачах, иногда песок смешивается с глиной, и по этой более плотной естественной дорожке удается проехать несколько десятков метров. Дальше вверх уходит рассеченный оврагами, крутой и высокий глинисто-каменистый склон.
Двигаемся не торопясь, каждый в своем темпе. Илья ушел далеко вперед, Павел как обычно что-то фотографирует сзади, я иду практически наедине с озером. Жаль, очень жаль, что нет у нас времени, хотя бы полдня, что бы спокойно, ни о чем не думая, посидеть на этом солнечном берегу, слушая ветер и волны, глядя на облака над Гималаями и Гурлой. Может раз в жизни попал в такое место, и все равно – бегом, бегом… грустно.
У дороги попадаются кустики какого-то ярко-зеленого, свежего и сочного растения, что странно смотрится на фоне полупустынного, сурового пейзажа. Сорванные листья пахнут резко, но приятно.
Обрыв над нами становится положе и отходит от берега, появляется четко выраженная тропа, потом подходит малоезженая дорога. Слева и спереди открывается уже знакомая нам равнина Барка, за ней хребет Гандизи со снежными вершинами. По равнине течет и впадает в озеро речка, по берегам видны строения из глины. Мы оставляем поселение слева, и подъезжаем к маленькому деревянному пешеходному мостику. Речка под мостом не широкая, но довольно глубокая, крутит водовороты и морщится под уже разгулявшимся к полудню ветром. Мостик перед нами переходят тибетцы-паломники в шляпах, несколько молодых мужчин и мальчик лет десяти. За мостиком широкая, слегка заболоченная низменность, примыкающая к озеру, длинная проволочная изгородь тянется слева, движемся вдоль нее. Ветер в спину, дорога ровная, ехать легко. Однако скоро начинаются маленькие поначалу, заросшие кустарником дюны, которые нагнал в этот угол озерной котловины постоянный послеобеденный ветер. Бугры эти становятся все чаще и выше, но к счастью дорожка переваливает по одному из них через изгородь и уходит по ровному пастбищу к шоссе, издалека видному по пылящим по нему стремительным белым джипам. Ветер в спину такой, что можно не крутить педали, но не бывает так, что бы все хорошо, начинает травить переднее колесо.
На тракте уже ветер сбоку, справа. Довольно часто сзади сигналят, обгоняя, машины. До поселка несколько километров, издалека видно красное китайское знамя над одной из построек. Въезжаем в поселок. В привычное глиняное одноэтажье вклиниваются более солидные постройки: гараж, школа. Привычно определяем хибары, где кормят. В первой, тибетской, хозяевам заниматься с нами откровенно лень. В китайской, рядом, шустрая полноватая китаянка принимает заказ и убегает на кухню, оставляя с нами сына, любопытного и несколько назойливого мальчишку лет семи. Садимся у окна со стеклами, держащимися только на замазке. Стекла дрожат, ветер ломится в комнату с пыльной, солнечной улицы.
Кроме нас за соседним столиком сидят трое иностранцев, австрийцев, как они нам говорят, женщина и двое мужчин. Возможно, мы их видели на Коре вокруг Кайласа, но мои мозги уже не воспринимают это разнообразие новых лиц. Австрийцы заканчивают трапезу и скоро уезжают на джипе по дороге в сторону Лхасы. На их место приходят двое китайских солдатиков в темно-зеленой форме. Готовят нам долго, и я за это время успеваю снять колесо с велосипеда, внести в комнату и поменять камеру, а еды все нет, и у хозяйкиного сына еще остается время и поскакать на моем колесе по комнате, и растопить бумагой стоящую посреди комнаты длинную железную тибетскую печь. Наконец получаем обед с экзотическим салатом из стеблей бамбука, всего как обычно много, и вкусно, но… дорого что-то в этой деревне кормят, после еды начинаем подсчитывать наши юани и решаем воздержаться впредь до возвращения в Дарчен от тибетско-китайского общепита.
Сразу за поселком тракт уходит от озера прямо, а мы поворачиваем налево, по довольно накатанной дороге, и скоро выезжаем на берег озера. Ехать трудно, сильнейший ветер почти в лицо. Озеро пенится барашками, вода у берега взбаламучена и темна от поднятого со дна песка и ила.
Нас обгоняет несколько грузовиков с паломниками. Грузовики украшены свастиками и прочими тибетскими символами, набиты битком вещами и черными, весело что-то нам орущими людьми. Паломники проносятся мимо как черти на шабаш.
Монастырь Сарулунг большой, много построек по берегам впадающей в озеро с Гималаев речки. Мы видим там обогнавшие нас грузовики, паломники устраиваются на ночь, идут к взбаламученному озеру за водой.
Пора подумать и нам о ночлеге. Еще светло и высоко Солнце, но чуть изменился предвечерне его свет и удлинились тени. Но как назло, дорогу после монастыря не пересек еще ни один ручей с водой.
Подъезжаем к широкой, покрытой заросшими кустарником дюнами, долине, дорога уходит вглубь гор, вдали виден мост, но есть ли там вода или нет, неизвестно, а Солнце уже в опасной близости от горизонта и ветер холоднее. Решаем становиться в дюнах, независимо от наличия речной воды, что бы не пропустить это, хоть и весьма относительное, укрытие от ветра.
Воды в русле, как и ожидалось, нет. Становимся среди песчаных бугров. Ветер здесь слабее, но совсем немного, так что палатки ставим с трудом. За водой иду к ревущему недалеко озеру, валы пенятся, короткие, частые, невысокие, но крутые. Озеро шумит, как маленький океан. Мутноватой воды набираю не доходя до волн, в старице. Когда возвращаюсь, между дюн вижу спокойно идущего мимо меня крупного зайца.
Уже совсем холодно, одеваю на себя, все что есть. Ветер не унимается, озеро грохочет в темноте, кажется только яростней. Кое-как на ветру на примусе готовим ужин. За чаем Илья нам читает небольшую лекцию по бурной и кровавой истории Китая в двадцатом веке.
Долго не могу уснуть в палатке, так шумит озеро.
День 23 (28.09.06). Второй день вокруг озера, ночевка у подножия Гурлы.
Насколько здесь плохо вечерами, настолько хорошо по утрам. В полном безветрии Солнце поднимается быстро и согревает подмерзшую за ночь землю. Озеро не шелохнется.
Продолжаем движение в дальний от нас, юго-западный угол озера, к подножию Гурлы. Это кажется совсем рядом, но по карте до поворота берега больше двадцати километров.
Дорога продолжает идти воль берега, вполне приличная, хотя местами тряская из-за булыжников, устают и немеют руки. Сразу у стоянки нас поджидает милая шутка китайских дорожников: мост, построенный на половину, без всяких видимых ограждений на въезде. Высота падения метров 5, с содроганием представляю себе, что б было, если бы ехали ночью.
Монастырь Турго показывается за поворотом берега в нескольких километрах впереди. Монастырь на низком берегу, прямо у воды, дорога проходит в стороне. Подъезжаем, здороваемся с группой европейцев, они уже осмотрели местные достопримечательности и уезжают на двух джипах. Обходим монастырь и мы, все достаточно традиционно. Иконы, плошки, библиотека, на втором этаже, куда попадаем из внутреннего дворика по лестнице на галерею, в низкой темной комнате молодой монах ритмично бьет в гонг. Обращает на себя внимание огромное количество сухого кизяка, собранной в одном из полуподвальных помещений.
Выходим из монастыря на берег. Озеро почти спокойно. На синих пологих волнах кое-где качаются чайки и какие-то утки.
Мимо проходит несколько солдат с лейтенантом, в котором с удивлением узнаем старлея из автобуса, на котором ехали в Дарчен. Он тоже узнает нас, здоровается. Не понятна миссия военных здесь, похоже, что просто пришли в монастырь как экскурсанты, посмотреть.
По всему низкому озерному берегу широко разбрелись тибетские паломники в своих пестрых одеждах, умываются в озере, отдыхают.
От монастыря, судя по карте, основная дорога уходит от озера, что бы обойти Гурлу и соединиться там с трактом на Пуранг. Тропа по западному берегу есть на карте, но где конкретно отходит от дороги и что из себя представляет - непонятно. Поэтому решаем не рисковать и тупо идти вдоль самого берега. Перед нами низменность, и, в общем понятно что нарвемся на ручьи и болотца... так и оказалось. Еле заметная тропа очень скоро потерялась у довольно глубокого ручья, потом нашлась, у следующего потерялась окончательно и мы пошли напролом, по зыбучим и сыпучим пескам, форсируя ручьи и мелкие речки в каменистых бережках. В одной такой речке Илья провалился по колено в песок, и мы решаем слегка отдохнуть. Ветер еще не разошелся, озеро плещется мелкой чистой волной по галечному пляжу. За озером виднеется вершина Кайласа, слева от нас - громада Гурлы. Идея искупаться первой приходит в голову Илье, мы с ужасом смотрим на его заплыв, потом следуем примеру. Вода, конечно, очень холодная, но не ледяная, и хорошо как-то бодрит и освежает. Опять же, мылись, если честно, очень давно.
Юго-западный залив озера и крутой поворот берега на север кажутся теперь совсем близко. Неожиданно слева приходит и тянется вдоль озера приличная дорога, есть надежда, что она доведет нас до конца маршрута. Ветер в лицо, но озеро как намасленное, только колышется и морщится под ним, шторм у других берегов. Видим несколько крошечных, тоненьких деревьев у воды, веточки их увиты тибетскими ленточкам.
Проезжаем поворот на север, ветер теперь сбоку, и все крепче. Опять у меня течет камера, видимо, широкие нокиевские покрышки не вполне плотно сидят на ободах, камера перетирается песком. Остатки монастыря наверху, на склоне, на берегу, высоко от воды, широкая и ровная терраса. Ветер ее продувает насквозь, но другого места мы похоже на берегу не найдем, а с моей камерой далеко не уедешь.
Солнце садится за Гурлой, тени гор, как в ускоренном кино, бегут по берегу.
Палатка с натянутым дугами тентом чуть не улетает из наших с Павлом рук в озеро в процессе установки, все растяжки дополнительно укрепляю камнями. Как обычно, ужин заканчивается в темноте. Ветер ревет и трясет палатку, но мне удается кое-как заснуть.
День 24 (29.09.06). Третий день вокруг озера. Возвращение в Дарчен.
Утром опять занялся ремонтом велосипеда. Кроме пробитой камеры надо менять еще два спицы на заднем колесе, и, что хуже, чинить сломанную у самого основания стойку багажника. Багажник, конечно, у меня не серьезный, брать его в такое путешествие было большим нахальством. Странно, что он столько держался.
Большие, с розовыми крыльями, саранчуки, громко треща, поднимаются над травой то здесь, то там, странно висят на одном месте, как стрекозы. Может у них брачный сезон?
Багажник кое-как фиксирую веревочной скруткой. Только бы доехать, до конца маршрута не более 10 км.
Уже привычное ясное тихое утро. Дорога хорошая, гладкая и ровная, тянется по берегу у самой воды, едем быстро.
Стены и флаги монастыря мелькают наверху, над обрывом. В путеводителе «Lonely Planet» монастырь называется Tsering Mabang. Дорога здесь слегка расширяется в озеро, что-то вроде маленькой стоянки. Наверх ведут несколько извилистых тропинок. Часть помещений монастыря вырублено в обрыве, видны двери, окошки. Из дворика монастыря, открывается вид на озеро. Тут же стоит гелиопечка, монах в малиновом халате жарит на ней в огромной сковороде какие-то овощи, они скворчат и вкусно пахнут. Из товаров, предназначенных для посетителей, флажков с молитвами, ладанок, Паша покупает мешочек с порошком неизвестного назначения.
Сверху, на дороге, у воды Илья живописно отдыхает с нашими велосипедами. Пока мы ходили, по дороге приехал джип и нам навстречу поднимаются какие-то туристы,
Перед Чиу дорога уходит влево, в холмы, едем по тропинке вдоль берега, но скоро опять начинается проезжая дорога. Под скалой, нависающей над узким пляжем, красные куртки немцев, приехали на джипах, солидно обозревают окрестности. У них несколько отвисают челюсти, когда они видят нас, так и хочется их поприветствовать «хенде хох! нихт шизен!»
Вот серо-желтые стены гостиницы, которую мы покинули позавчера.
Дорога от озера на Дарчен взбирается на высокий бугор, ехать не хочется. Однако машин в сторону Дарчена что-то не видно. Немцы поедут только завтра.
Идем в поселок. Он не так мал, несколько небольших улиц. Работает бетономешалка, большая бригада строителей возводит жилой дом или гостиницу. Пара небольших грузовичков не улице тоже не оправдывают надежд. А ехать надо срочно, мы уже опаздываем на день относительно назначенного срока.
Делать нечего, придется одолеть еще километров 15 с набором высоты несколько сот метров.
Речка, вытекающая из Манасаровара к Ракшасу, удивительно маловодна. Это очень странно при том количестве немаленьких рек, впадающих в озеро. Неужели, все испаряется? тогда почему вода не соленая? или есть подземный сток?
Размышляя над этим, переезжаем глубокий овраг, по которому течет речка, и начинаем набирать высоту. Ветер боковой, ехать в гору нет сил, крутой подъем и рыхлый грунт. Дорога петляет, в одном месте удается срезать несколько сот метров по травянистому склону.
На перевале ветер ревет в ушах. Видимость на десятки километров, и озеро, и Кайлас, и Дарчен, если присмотреться. Мысленно прощаемся с озером, удастся ли здесь еще раз побывать – кто знает.
Вниз - весело. Дисковые тормоза на крутых байках подозрительно пахнут горелым, но вроде работают. Выдержали и мои старенькие колодки.
Однако, как быстро прошел день! Когда мы врываемся на улочки маленького поселка Барка, уже вечереет, по горам бегут тени.
У магазинчика стоит крошечный смешной грузовичок, с высокими бортами, украшенный, как обычно, свастиками. Хозяин просит до Дарчена дорого, но перспектива ехать в темноте 20 км против ветра по разбитой дороге настолько не радует, что соглашаемся не торгуясь. Пока хозяин освобождает машину от ящиков с продуктами, заходим в его магазинчик. Пиво!
Смешной грузовичок бежит не торопясь, тарахтя, как трактор, мотор, видимо, двухцилиндровый и двухтактный. Пыль покрывает нас в 5 минут толстым слоем, набивается в легкие. Медленно ползут горные хребты, Кайлас приближается. Вот долина Лхам-чу, откуда несколько дней назад выходили ночью, заканчивая кору - как же давно это было! Вот и сама речка, растекшаяся многочисленными рукавами по равнине - переезжаем их в нескольких местах вброд. А вот и большой синий плакат с иероглифами у поворота на Дарчен.
В гостиничный двор въезжаем почти с последними лучами заката., кашляя и плюясь от пыли.
Нашу героическую четверку альпинистов находим сразу, все живы, здоровы, и славно! Хорошая новость: надо быстро паковать вещи, через час может прийти автобус на Лхасу. Ехать 3 дня.
День 25 (30.09.06). Дарчен. Поиск транспорта в сторону Лхасы.
Час после возвращения прошел в лихорадочных сборах, а потом наступило ожидание. Мы успели кое-как смыть с себя дорожную пыль, сходить в китайскую стекляшку с пельменями, потом отправили дежурных в ту же стекляшку, поскольку а ее окрестности ожидалось прибытие автобусов.
Вторую комнату по случаю нашего прибытия снимать не стали. Все, и вещи и люди как-то стеснились в одной, я прилег временно на край койки, на которой спал Илья, и под его возмущенное похрапывание проспал до утра. Как выяснилось, автобусы пришли набитые битком и с нашими вещами в них ничего не светило.
День прошел в поисках транспорта. Дарчен, грязноватый, но оживленный поселок, кишащий автомобилями и туристами, оказался дырой, т.е. местом, откуда очень трудно уехать.
Днем сходили пообедали в тибетскую харчевню, хозяин которой был водитель раздолбанного джипа, отвозившего нас на Манасаровар. Типично тибетское помещение, с тканями на потолке и стенах, с длинной печкой, на которой хозяйка, по нашей просьбе, напекла к плову еще и лепешек. Кроме нас в комнате была небольшая группа буржуйской молодежи во главе со знакомым нам англичанином, что-то оживленно рассказывающим, а так же двое русских, парень с девушкой, накануне приехавших сюда через Лхасу. Пообщались с ними.
А еще по комнате ходила, цокая копытцами, домашняя овечка с грустным лицом, выпрашивая у нас кусочки лепешки.
В середине дня был момент, когда все наши вещи оказались сложены посреди гостиничного двора и исключительно ради того, что бы убедить двух глупых тибетцев в невозможности все это впихнуть в их машину, не оснащенную даже верхним багажником.
Параллельно велась работа с транспортом, который обслуживал интуристов, прибывших через Непал, в надежде сесть на сопровождавший джипы грузовик. Но в ближайшие сутки никто не уезжал в сторону Непала.
К моему ужасу возник вариант возвращения в Али, и уже оттуда в Лхасу по более длинной, но, якобы, более качественной северной дороге. Или - назад, в Кашгар. Этот вариант делал реальным здоровенный грузовик с неуказанным товаром, принадлежащий каким-то уйгурам. Уйгуры производили впечатление в натуре серьезных людей и называли чисто конкретный срок отправления. Правда, скоро выяснилось, что вообще-то, они в Али не собираются, там полиция обыскивает машины, а поедут они со своим подозрительным грузом по не указанной на карте дороге через тибетские высокогорные пустыни прямо в свою Уйгурию. Переговоры окончились тем, что уйгуры их прекратили без объяснения причин и вечером их машина куда-то исчезла.
Хождение в гостиничные бараки (названные по ходу дела Заповедником Гоблинов), населенные всевозможной черноты, волосатости и смуглости водителями-дальнобойщиками, все же имело последствия. У входа в наш отель Юру Борисова остановил интеллигентного вида смуглый молодой человек, кажется, непалец, и на хорошем английском поинтересовался, не мы ли ищем машину в сторону Лхасы.
Молодой человек был деловит и сдержан. Осмотрев нас и наши вещи он отверг даже тень мысли, что все это влезет а одну машину, но брался отвезти с вещами троих или четверых до Саги, за 700 км, а остальные должны были добираться автостопом,
После долгих обсуждений, предложений и контрпредложений Стороны взяли время для обдумывания, и в результате был утвержден следующий план: завтра в 6 утра мы все отъезжаем от гостиницы на двух джипах, и едем до городка Саги в 700 км от Дарчена в сторону Лхасы. От Саги ходит уже рейсовый автобус. И не до Лхасы, а до Шигадзе, и не каждый день ходит, но... надо двигаться, а там будет видно.
Водители просили за все 900 долларов. Дорого, но... но…
Вечером последний раз идем в дрожащую на ветру стекляшку с пельменями.
Арсений и Сергей решили проблему перенаселенности нашего номера, уйдя спать в соседний пустующий методом вскрытия его окна.
За номер заплатить за последние сутки мы забыли. Впрочем, и гостиничная обслуга, похоже, отказалась от попыток нас учесть и пересчитать, относясь к нам, как к неизбежному злу, вроде тараканов.