День 01 (06.09.06). Отъезд. От Мытищ до Домодедово. Вылет в Ош.
Двое суток перед отъездом прошли, как обычно, в сборах. В 14.50 я вышел из дома с рюкзаком и стареньким зеленым горным велосипедом. Шел сильный теплый дождь. Мокрый насквозь, в 15.00 я был на Фрязинской платформе. Бородатая физиономия Борисова грустно виднелась из ближайшего тамбура стоящей под парами электрички. Времени до отправления хватило на покупку в станционном буфете нескольких бутылок пива. Дождь кончился, выглянуло сентябрьское солнышко, полупустой поезд грохотал по тронутым желтизной подмосковным лесам и дачным поселкам. На Перловской вышли и направились в направлении к МКАД, где-то там пешеходный переход, от которого нас обещал забрать на своем грузовом микроавтобусе Евдокимов. Выход на МКАД сразу не нашли, заблудились в лабиринте двухэтажных деревянных бараков, заборов и сараев. Облаянные собаками, вернулись, забрали правее, и увидели за деревьями и высоким забором, за которыми ревела МКАД, башни и стекло пешеходного перехода. Так, с мокрого и слегка нетрезвого блуждания по Мытищинским задворкам, началось путешествие.
Евдокимов попал в пробку из-за аварии и задерживался. Время начинало поджимать, уже хотели ловить частника, но тут появилась машина Евдокимова, мы побросали в кузов вещи и велосипед, я сел в кабину на то место, где в нормальных машинах сидит водитель, и серый бетон МКАД побежал под жужжание японского дизеля нам под ноги. Приехали в Выхино, за Павлом и хранящимися у него баулами с командными продуктами. Пока Павел, который, похоже, только сейчас, прибежав с работы, решил, что неплохо бы и собраться, а заодно еще и успеть починить компьютер для остающейся дома супруги, успели съездить в ближайший магазин.
В Домодедово отправились без запаса по времени, поломки и попадания в пробки означали опоздание на самолет. Переехали Пахру, вечерело. С потоком машин мы мчались по шоссе к футуристически видневшимся на горизонте постройкам аэропорта.
Вот въезд на стоянку, привокзальная суета, теплый ветер и запах керосина. Расходятся стеклянные двери, с рюкзаком и велосипедом вкатываюсь в вокзал, пробираюсь через толпу…. Вот и наши, еще не объявили регистрацию, есть время разобрать велосипед и упаковать в чехол, толпа крутится вокруг вещей, знакомые лица и незнакомые, какие-то провожающие, появляются Сельвачев с Юлей, Илья с велосипедом и с большой открытой бутылкой неплохого виски… бутылка ходит по кругу, с ней собираться и прощаться гораздо еще веселей и интересней. Объявляется регистрация на рейс до Оша маленькой авиакомпании Центр-Авиа, рюкзаки и велосипеды взвешиваем и кладем на транспортер. В толпе провожающих оживление, кто-то еще приехал, хлопают пробки и льется на мрамор пола шампанское… лучше бы его не было… Потом автобус, трап….
День 02 (07.09.06). Прибытие в Ош. Автостанция. Выезд в Кашгар.
Тонкий, приглушенный визг турбин… потом он меняет тон, я прихожу в себя, болит, лежащая где-то на спинке впереди расположенного кресла моя голова, кресло уходит вниз, 4 часа провалились в небытие, мы идем на посадку в далеком Оше, который уже не далекий, а здесь, вокруг нас, и мы в нем… Удар колесами по бетону, пробежка, вой реверса и останавливающихся турбин. Все хорошо, вроде долетели. Вот только не могу найти свой мобильный. Ползаю по полу, под креслами. Бесполезно. Пассажиры выстраиваются в ряд к выходу в хвосте нашего Як42, идут мимо меня. У кого-то из этих славных смуглых людей в кармане наверняка уютно пристроился мой старина Siemens С55.
Выхожу на поле после безуспешных поисков, последним из самолета. Сиреневое, слегка прохладное утро, коричневые горы по горизонту. Як42 один на стоянке, поле аэродрома пусто. Идем к вокзалу.
В небольшом зале долго проверяли паспорта. Пограничники пытались раскрутить на деньги за отсутствие справок о СПИДе, но Сельвачев сказал, что мы экспедиция «Комсомольской правды» и вымогатели отстали.
Наконец, выдали паспорта, проходим через стеклянный небольшой и пустынный корпус аэровокзала, выволакиваем вещи на улицу. Несколько иномарок, местных такси, стоят на площади. До города и автовокзала, говорят они, 20 километров. Приходится верить, рассовываем вещи по двум машинам, садимся, едем. Справа от дороги на травянистом поле то ли стоянка, то ли кладбище самолетов.
Доехали подозрительно быстро, до автовокзала оказалось 5 км, не больше. Тоже стеклянно–бетонное здание советских времен, пустое внутри, ни касс, ни очередей. Под навесом вокзала вяло функционировала чайхана. Рядом стояли два непривычного вида темно–синих автобуса с китайскими номерами, внутри вместо кресел три ряда двухъярусных коек. Рядом с автобусами бродили водители, уйгуры, не понимающие ни слова по-русски. С помощью знатока китайского языка Арсения кое-как с водителями договорились, скоро открылась касса в рядом стоящей будке, и мы купили билеты до Кашгара, по 50 долларов с человека. Повезло, автобусы до Кашгара ходят не каждый день.
Расположились под навесом, прячась от дневного, довольно жаркого солнца. После ночного перелета хотелось спать, и мы уже разлеглись на ковриках, но Сельвачев всех поднял и заставил доупаковывать продукты в расписанные на два месяца вперед по дням пакеты, так называемые «яйца», вероятно из-за округлости форм, которую они приобретали после обматывания со всех сторон скотчем. Я раскладывал сублимированные бульоны и овощи, сверяя со списком, и думал о невыразимой мудрости руководства, твердо знающего, что и в какой день каждый из нас будет есть в далекой стране через два месяца.
Привлеченные зрелищем работы весь день подходили аборигены, в основном молодежь, упорно сидели часами и вели глупые разговоры, впрочем, вели себя мирно. Арсений и Илья съездили на рынок и привезли лепешек, обсыпанных кунжутом, немного еды и фруктов, поели. Так прошел день.
Вечерело. До отъезда еще оставалось часа два. Пошли поужинать, на другой стороне проходящего мимо автостанции шоссе расположилась типичная азиатская харчевня с печкой и столиками на улице, под навесом достарханы – низкие широкие скамьи. Сели за столом на улице, хозяин сразу принес чайник зеленого чая. Только теперь поняли, как сильно хотелось пить, чай великолепно утолял жажду, выпили несколько чайников. Заказали кто чего, мне досталась шурпа, литровая кружка крепкого бульона, приправленного зеленью, с большим куском вареного мяса. Вкусно и сытно. Плыл по улицам теплый азиатский вечер, машины, люди. Быстро темнело. Уже в темноте вернулись к автобусу. Там собирались понемногу пассажиры. В их числе была пара из Польши, парень и девушка. Молодой человек, типичный такой поляк, светловолосый, прилично говорил по-русски, рассказал об их планах попасть из Кашгара в Пакистан. Мы рассказали о наших планах, ребята задумались, а не поехать ли с нами.
Начали садиться, вернее, ложиться, так как автобус, как уже говорилось, был лежачий. Я выбрал себе койку внизу по правому борту ближе к задней площадке, заваленной багажом. На койке матрас, одеяло. Койки в этом автобусе длинные, можно почти вытянуться, в автобусе, на котором поедем в Тибет, они будут длиной не более полутора метров.
Мягко загудел дизель, автобус развернулся и поехал по ночным улицам. Полная, яркая луна светила почти в зените. Мы быстро выехали за город, поехали по приличному асфальтированному шоссе по холмистой местности, мимо освещенных луной рощиц пирамидальных тополей, мимо редких небольших поселений. Дорога понемногу втягивалась в горы, асфальт кончился и нас слегка затрясло по гравию, появились долины, речки поблескивали под Луной. Все это было ново и интересно, но усталость брала свое, мотор урчал так спокойно и уютно. Я заснул крепко, без сновидений, и проспал до утра.
День 03 (08.09.06). Переход через границу. Кашгар.
Ночью, говорят, проезжали по размытой дороге через приличные горы, над глубокими пропастями. Проснулся, раннее прохладное утро. Было ощущение легкого, не вполне понятного дискомфорта, не сразу понял, что это нехватка воздуха, мы были на высоте около трех километров. Дорога шла по узкой голой, каменистой долине. Асфальтовое шоссе, неширокое, было удивительно аккуратно сделано для такой горной местности, рядом с дорогой виднелись похожие на кубики глиняные постройки с плоскими крышами, рядом – техника, самосвалы, экскаваторы. Автобус повернул, шоссе вывело нас в какую-то более широкую долину, и стало хорошо видно, какие серьезные горы громоздились со всех сторон, сливаясь с розовато-серыми утренними облаками. Особенно справа, где был Памир, и главные горы вроде пика Коммунизма были где-то в этой серо-розовой массе. А слева был Тянь-Шань, в понижение между двумя великими горными странами мы и въехали. Еще поворот, впереди и слева поодаль под глинистыми обрывами виднелась река, а между рекой и дорогой вытянулся довольно большой поселок, дома, склады, множество фур, колючая проволока, и мы поняли - вот она, граница.
Остановились около какого-то барака, пассажиры пошли внутрь. Вещи остались в автобусе, их должны были смотреть киргизские таможенники. Началось неторопливое пересечение границы, писание деклараций, плюс периодическое выяснение «кто у вас старший» и попытки снять с Сельвачева деньги ну хоть за что-нибудь, впрочем успешно отбиваемые ссылками на «Комсомольскую правду». Часа через два дошли до крайнего барака, подъехал уже просмотренный таможней автобус, разрешили ложиться по местам. Медленно тронулись. За окном тянулись последние метры советской земли, дорога превратилась в каменистую грунтовку, автобус нырнул вправо, в какое-то узкое ущельице с шумящей речкой, поехал вдоль нее вверх по левому берегу, пересек речку вброд. Видимо, этот брод и был той самой чертой, за которой иная жизнь и берег дальний. Повернули налево, поехали вдоль речки вниз, по правому берегу, появился асфальт. Справа, на крутом травянистом склоне появились контуры гигантских иероглифов и фигур, выложенных белыми камушками руками трудолюбивых китайских солдат. Остановились у небольшого вагончика. Вышли, построились на обочине дороги. Ощущение с непривычки неприятное. Несколько солдат и офицер в светло-зеленой форме, в высокой фуражке и темных очках, прохаживались вдоль нашего ряда. Офицер потрогал самодельный «ксивник» на моей шее, жестом попросил открыть, показать. Спереди, навстречу нам, в гору дымил и надрывался киргизский КамАЗ, с фурой загруженной тюками по-китайски, до верху и по крыше в несколько слоев. А сзади, по дороге, по которой мы приехали, к нам подошла группа явно западных туристов, в основном довольно пожилого возраста, их построили рядом с нами. Осмотр носил предварительный характер, таможня и официальный погранпереход были через несколько километров. Мы забрались в автобус, буржуйских туристов загнали к нам же, они вежливо расселись по замызганным койкам. Ко мне села женщина лет 50, судорожно собрав весь свой запас английского, я кое как выяснил, что она – австралийка, они путешествуют по Средней Азии, по нескольким странам, а сейчас едут они в Кашгар.
Через пару километров остановились во дворе внушительного, бетон и стекло, здания таможни. Опять заполняем бланки, теперь по-английски. Со стен помещения на нас строго и ответственно глядят фотографии китайских работников таможни в форме, сами они ходят тут же, ведут себя вежливо, ничего не просят. За несколько долларов мы наняли пару носильщиков, которые перетащили вещи из автобуса для досмотра. Корректный китайский офицер проявил интерес к надутым фольговым подушечкам сублимированного питания от Гала-Гала, по его просьбе одну - две подушечки вскрыли. Автобус уже стоял у выхода с таможенного терминала, мимо ползали огромные, загруженные тюками с китайскими товарами фуры. Мы загрузились и тронулись по неширокой, но хорошей дороге, вниз, вниз, все время в низ, в еще далекую отсюда Уйгурию.
Открывались виды незнакомой горной страны, голые, почти без всякой растительности, глинистые склоны. Бросались в глаза масштабы эрозии, как на осыпях на склонах, так и на дне горных долин, изрытых свежими оврагами. Аккуратные деревянные столбы чего-то вроде телеграфной линии бежали вдоль дороги. Вскоре после границы проехали пост, белая бетонная будка, шлагбаум. Прошли, показали паспорта. И опять по сухой, осыпающейся высокогорной пустыне, вниз, вниз.
Обозначился ранний вечер, когда мы влетели в первый по дороге поселок, в ущелье довольно большой реки. Справа, между дорогой и обрывом над рекой расположилось и вкусно дымило типичное местное строение с плоской крышей и примыкающими навесами. Радостно предвкушая пошли внутрь, прошли большую темноватую комнату, озаряемую огнями печей, следующая комната со столами, побольше, почище и светлее. Сели за стол, сразу молодой служитель подал зеленый чай в пиалы. На столе ваза с палочками, деревянными, одноразовыми, в упаковке, их еще надо расщепить надвое. Кажется, у входа в заведение нас спросили, откуда мы. То ли ради нас включили, то ли раньше шло, но по телевизору показывали небезызвестную китайскую версию «А зори здесь тихие». Русские актеры, кричащие по-китайски, сцена из воспоминаний кого-то из героев, Тверь, загс… странно все это смотрится. Впрочем, сейчас более актуальная проблема – научиться есть палочками. Подали огромную миску лапши со жгучим бульоном, как это есть палочками – непонятно, а ложек, кажется, в заведении просто нет. Пытаюсь понять эту науку. Надо одну палочку жестко зажать между большим, указательным и кончиком среднего пальца, а второй манипулировать, взяв ее только кончиками большого и указательного пальцев.
Туалет - слабо огороженный загаженный обрыв над рекой за домом. Зато вид по реке вниз бесподобный, скалы, горы, мутный поток мчится куда-то…
Опять едем. Поселок тянется вдоль дороги, всюду жизнь, люди, машины, тележки, велосипеды, на окраине поселка весело коптит густыми черными клубами кирпичный завод. Дорога постепенно идет все более пологими местами, мчимся сквозь густые тополиные рощи. Тополя рассажены рядами, межу ними сухие сейчас канавы, не сразу понимаешь, что это же плантации поливные, быстро растущие тополя – и стройматериалы, и топливо в пустыне.
Совсем стемнело. Незаметно я задремал, и пропустил въезд в Кашгар. Было совсем темно, двенадцатый час ночи, когда остановились в длинном ряду таких же как наш, или более новых и блестящих, лежачих и сидячих междугородних автобусов перед зданием гостиницы, старым, солидным, колониального такого типа времен 30-х годов. Гостиница называлась «Tuman River», и туманы этой самой «ривер», шумящей позади автобуса в бетонной набережной мы ощутили сразу – стоял крепкий запах канализации.
Первый раз я был в дальнем зарубежье, в большом чужом азиатском городе. Разнообразные непривычные ароматы и зловония, звуки чужой речи в толпе, идущей по тротуарам, машины, вывески.
Гостиница выглядела очень солидно и дорого, но ребята жили уже здесь в прошлый поход и знали, что на заднем дворе есть более дешевые номера. Не сразу, но нам их дали Идем через холл с вещами, в несколько ходок. Сразу от входа налево, через подсобки, лестницы, вниз, в темный узкий дворик, потом другой подъезд, свет зажигается автоматически, когда ступаешь на лестницу. Несколько этажей, темные коридоры с крашеными полами, в номере четыре койки и все, темный туалет напротив. Скромненько так. А что нам еще нужно?
Конечно, нет и речи о том, что бы спать. Арсений, Сергей, Илья и я выклянчиваем у руководства доллары, что б их поменять и прокутить, и идем гулять по ночному азиатскому городу. Машин уже меньше, но по центральным улицам бродит народ, всюду ряды дымящихся мангалов, печей, столики с компаниями. Пытаемся в такой компании обменять стодолларовую бумажку, владеющие элементами английского и китайского Илья и Арсений ведут переговоры. Бумажку щупают с любопытством, собирается небольшая толпа, я не без тревоги смотрю на этот процесс, зная нравы, царящие в Отечестве и в прилегающих к нему результатах распада, но мои бывалые спутники беспечны и спокойны. Разменять эту сумму компания не может, откуда-то из подвальчика извлекается тип, который, вроде может, но курс великоват. Расходимся. Черт с деньгами, несколько юаней у нас есть, у Ильи, еще с его прошлой поездки, походим с ними.
Идем через мост, запах канализации равномерно, кажется, разлит по улицам, проходим несколько перекрестков, отмечаем где здание банка, что бы обменять валюту завтра. Впереди большая площадь, всю левую сторону которой занимает типичная азиатская мечеть, со стенами, башнями. Говорят, что она – крупнейшая в Китае. Сейчас мечеть закрыта, но на площади полно праздношатающегося народа, в одном месте под навесами биллиардные столы, идет игра. Возвращаемся по другой стороне улицы. На перекрестке напротив мечети – особенно много дыма и открытого огня в печах и мангалах. Здесь делают уйгурский шашлык – крошечные палочки с несколькими кусочками мяса, делается на ваших глазах буквально за несколько минут. На мой вкус, все равно не дожарено… Зато стоит пол-юаня, полтора рубля порция.
Возвращаемся на нашу набережную туманов. Кровать достаточно широка и удобна, но белья фактически нет, подушка и одеяло. Ложусь и проваливаюсь в сон.
День 04 (09.09.06). Кашгар. Автобус до Ечэна. Ечэн. Выезд в Али.
Утро, легкая мгла. Город уже проснулся, идет и едет на велосипедах, мотоциклах и автобусах на работу. Вещи наши лежат горой перед входом в гостиницу, надо перебраться на автовокзал в нескольких километрах отсюда, автобусы на Ечэн отправляются оттуда. Поймать такси в Кашгаре не проблема, одно уже остановилось рядом, но вещи туда не войдут. Тут же остановился странный трехколесный транспорт, ведомый пожилым уйгуром. Транспорт электрический, под широким сиденьем четыре аккумулятора автомобильного вида, рама на вид хлипковата. Однако дед жестами показывает, что бы грузили все. В кузове электроцикла вырастает гора рюкзаков килограммов на 700, вяжем ее веревками. Останавливаем второе такси, кажется, внятно объясняем, что нужен автовокзал, автобус на Ечэн. Весь караван плавно трогается, второе такси уходит сразу на автовокзал за билетами, мы же едем медленно, контролируем вещи, пропуская вперед электрифицированного деда, он бодро катит по утренним улицам. Проезжаем через реку, мимо мечети, поворачиваем направо, по широкой улице с относительно современными домами доезжаем до площади с круговым движением, поджидаем отставшего уйгура. Видимо, что-то мы не так объяснили про цели и задачи нашего движения, идут переговоры, опять едем за электротележкой. Она неожиданно сворачивает в проулок, и из современного Кашгара мы попадаем в средневековый город на Великом Шелковом Пути. Узкая улочка забита народом, уличными кухнями, в воздухе дымы и запахи, стены старинных домов разваливаются и чинятся одновременно, видны вскрытые конструкции из слабо отесанных тополевых жердей и глины. Потом опять выезжаем на широкие улицы центра города и скоро оказываемся у большого здания автовокзала. У въезда во двор шлагбаум, надо заплатить денежку. На стоянке масса автобусов, копошиться народ. Разгружаемся. Автобусы на этой стоянке все больше сидячие и средней величины, что-то между нашим ПАЗиком и ЛАЗом. Бросается в глаза особенность местных автобусов – передние зеркала на огромных, обтекаемых, вынесенных далеко вперед кронштейнах, как усы фантастического насекомого. Пока разгружались, из стоящего рядом такого желтого автобуса выскочил водитель, довольно свирепого вида уйгур в белой тюбетейке. Его автобус идет в Ечэн. Можно грузиться, но надо купить билеты. Не успеваем отправить гонцов в очередь, как появляется местный полицейский, невысокий плотный мужичок в черной форменной тужурке. Он молча ведет нас в автовокзал, проводит мимо длинной очереди в кассы и ставит у самого окошка, что-то говорит кассирше. Берем билеты, в автобус уже кое-как загружены вещи, автобус небольшой и багажник соответственно, пришлось попотеть. Еще до отправления около получаса, есть время погулять и подкрепиться. Арсений и Илья отправляются в виденный накануне ночью банк, а мы идем в поисках харчевни. На улице за углом дымит уличная кухня, заходим туда. После харчевни покупаем в киоске питья на дорогу, знакомимся с местным напитком, который в течении месяца будут играть важную роль в нашей жизни – сладким зеленым и черным чаем в полиэтиленовых бутылках, пустым или с наполнителем в виде кусочков каких-то эрзац фруктов.
Возвращаемся к автобусу. Появляются наши менялы, банки все закрыты почему-то, приличную сумму долларов пришлось менять у какого-то уличного деда, по хорошему, впрочем, курсу.
Рассаживаемся в автобусе, в первых рядах. Автобус отправляется не полный. Перед отправкой проходит мальчик, пытаясь продать жевательную резинку и какие-то безделушки. Рядом с нами сидит красивая девушка с длинной косой, то ли китаянка, то ли уйгурка, с непривычки не поймешь, сидит и всю дорогу строчит смс-ки по складному мобильнику.
Выезжаем из ворот автовокзала, несколько поворотов по городу, и автобус катит по широченному, полос по 5 в каждую сторону, проспекту, прямой стрелой уходящему к горизонту. Кашгар велик, и мы, видимо, проезжаем его значительную часть, едем долго по городу, наблюдаем за жизнью. Много машин, но бросается в глаза и количество велосипедистов и всякого двухколесного моторного транспорта. Среди пользователей последнего много молодых женщин, едут серьезные, с прямыми спинами, у многих длинные черные косы. Чем ближе к окраинам, тем больше попадается на улицах гужевого транспорта, тележек, запряженными осликами или лошадьми, везут людей, товары на рынок, а вот целый караван осликов тянет толстые тополиные стволы с пригородных плантаций.
Кончились центральные районы города, потянулись жилые кварталы, часто огороженные общим забором, дома простые, грязноватые, двух – четырех этажные, с открытыми, выходящими на улицу, лестничными площадками.
Проспект превратился в довольно узкое шоссе. Начались пригороды, то ли деревни, то ли городские огороды, с глиняными стенами, постройками, теплицами. Узкая, обсаженная тополями дорога вела через эту зеленку. Скоро после выезда из города несколько уйгуров, в том числе женщины с детьми, остановили нас, голосуя. Водитель вышел и долго препирался с ними, слышно было часто произносимое слово «балалар» - дети по-тюркски. Потом они сели. Так, в несколько приемов, автобус заполнился. Таких голосующих было дальше все больше и больше, иногда они выходили на дорогу целыми толпами, но водитель только сигналил, их объезжая, и показывая руками в салон – нет, мол, мест.
Дорога оживленная, неширокая, иногда немного тряская, но в целом, приличная и ухоженная. Несколько раз нам попадались по-китайски многолюдные бригады рабочих в желтых тужурках, ровняли лопатами дорожную насыпь. Порой цепочка оазисов, тянущихся вдоль реки Тарим, прерывалась, кончалась зеленка и мы выскакивали на каменистое, изъеденное сухими руслами и оврагами плато – знаменитую пустыню Такла-Макан. Пересекли несколько речек, в том числе по длинному мосту главную реку района – Тарим, широкий, мощный поток, бесследно теряющийся в дальнейшем в пустыне.
Несколько раз останавливались в крупных поселениях, с автостанциями и базарами около них. Уйгурские бабушки торгуют самсой, пирожками с мясом, ребята запали на них, но я не рискую.
Чем дальше, тем оживленнее дорога. Узкая, тесно обсаженная высокими тополями, все более заполнялась местным тихоходным транспортом – осликами, запряженными в грузовые и пассажирские, с разноцветными тентами, тележки, тракторами всяческой осности и размера, от мотоплугов до огромных, типа «Кировец», велосипедами обычными и грузовыми, неторопливо везущими немалый груз, уже знакомыми нам по Кашгару электротрициклами, которых, тоже, казалось становилось все больше и больше, и не только в городах (где они заряжаются?). Все это водитель обгонял, бешено сигналя, мигая фарами, прямо посередине дороги, часто в виду так же мчащегося навстречу по осевой автобуса или грузовика. Однако на всем трехсоткилометровом пути мы не встретили, кажется, ни одной аварии. Водитель вел энергично, но очень аккуратно, с безусловным уважением ко всему безумному разнообразию запрудивших дрогу транспортных средств. При этом нигде нам не встретилось ничего даже отдаленно напоминающего пост ДПС, никто не прятался в кустах с радаром, сигналы и мигание фарами, которыми непрерывно обменивались водители, было просто приветствиями.
Всю дорогу над водительским местом работал телевизор, шел аборигенский художественный фильм, снятый, кажется, любительской камерой, сыгранный артистами-любителями по самодельному сценарию. Работа оператора соответствовала общему уровню. Не смотря на отсутствие перевода, сюжет примерно был понятен, он было очень трагический, полон неразделенной любви, неузнанных переодеваний и прочих азиатских страстей. Немного погодя, после того, как последние персонажи картины сошли с ума от горя и покончили с собой, мы въехали в ворота широкой стоянки автовокзала Ечэна.
Когда разгружались кто-то крикнул, что видел на улице автобус с голубой раскраской, какие ходят отсюда в Тибет. Значит, мы угадали по времени, и надо срочно посылать гонцов к стоянке автобуса, договариваться и занимать места. На это ответственное дело были посланы Арсений и Сергей, мы же расположились в тени строений, примыкающих к автовокзалу, под любопытными взглядами многочисленного народа, снующего вокруг. Мне надо было купить легкие, для жары и дороги шлепанцы, мыло, еще чего-то по мелочи, я вышел на привокзальную площадь. Здесь был сплошной базар, уходящий в примыкающие улицы, за несколько юаней я купил все необходимое, объясняясь с продавцами не столько элементами английских слов, которые они то ли знали, то ли нет, а больше просто жестами. Вскоре после того, как я вернулся с покупками, (шлепанцы – 5 юаней, мыло – 4 юаня) во двор автостанции лихо влетел голубой автобус на высокой подвеске, знакомый мне по фотографиям из предыдущей экспедиции, из него выскочили наши товарищи, так же два тибетца – водителя. Оказывается, отправляемся сегодня же вечером. Начали договариваться о цене. Водители просили по 800 юаней (около 2500 рублей) с человека, однако у нас была информация, что можно договориться и за 400… торг шел долго, но сбить цену не удалось, единственное, о чем договорились, мы занимаем лучшие, задние, места. Внутри автобуса было убрано, чисто, на койках относительно чистые одела, на полу – ковролин, водитель попросили снять обувь и дал для нее каждому пакеты.
На стоянку автотранспорта тибетского направления, так называемый А-бань, приехали быстро. Улица, довольно широкая, с двухэтажными домами-коробками, выложенными белым кафелем, в нижних этажах тянется непрерывный ряд магазинов, ресторанчиков, гостиниц и мастерских. В одном из таких помещений на первом этаже была контора, в которой нам продали билеты, здесь же шла лестница на второй этаж, в гостиницу, а рядом был проезд в широкий квадратный внутренний двор, где жили водители и обслуживающий их люд. Вместе с нами в конторе покупали билеты четверо японцев. Пообщались с ним по-английски. Они тоже едут дальше, до Дарчена, к Кайласу Вещи загрузили в задний багажник автобуса и часть вещей, в том числе велосипеды, привязали к багажнику на высокой крыше. Время до отправления еще было много, но погулять по городу нам не рекомендовали, ввиду отсутствия у нас на тот момент пермитов до Али. Оформить их здесь, а так же по дороге было негде, поэтому мы были обречены ехать до Али без разрешительных документов, на что в дорожных постах, зная ситуацию, закрывают глаза, а в Али придется уже идти и сдаваться властям, платя штраф около 300 юаней (900 рублей).
От полиции спрятались в китайском ресторанчике, расположенном в следующей за проездом на стоянку секции вдольуличной постройки. Прошли в отдельный кабинет за фанерными перегородками. Сели вокруг круглого стола с крутящейся посредине круглой стеклянной подставкой для блюд, заказали у молоденькой китаянки массу всякой экзотики и в ожидании попивали неплохое и недорогое китайское пиво. Заказали в том числе и яичницу с помидорами – относительно дорогую, почему-то, в китайском общепите, еду. Пища оставила сложное впечатление, все вкусно и интересно, но так сдобрено специями, непривычными в таком сочетании и массовом применении, что повторять эти опыты больше не хотелось, и дальше по возможности мы старались пользоваться уйгурской, или на худой конец, тибетской кухней. Была и еще одна причина без энтузиазма вспоминать это пиршество, она выяснилась уже вечером.
Выехали неожиданно скоро. Автобус был полон, кроме нас и четырех японцев, китайцы и тибетцы неопределенной сущности, пара солдатиков.
Как и договаривались, нам отдали обе застеленные задние площадки, верхнюю и нижнюю, я лег на верхней койке справа у окна. Койка была безобразно короткая, ноги можно было кое-как засунуть в жестяную нишу подголовника следующего лежачего места, при этом вытянуться все равно получалось только в положении полусидя, подперев спине подушками и вещами, и долго в таком положении усидеть было немыслимо. Можно было лечь в позе лотоса, на спине, подогнув ноги, но и это положение тоже быстро утомляло… похоже, нас ждала нелегкая дорога. Впрочем, пока ехали по степи, травянистой и холмистой, дорога была хорошей. Садилось солнце. В сумерках проезжали через небольшой нефтегазоносный район, горели факелы попутного газа.
Водители включили телевизор впереди салона, с бесконечными воплями и грохотом ударов под музыку тянулся Гонконгский боевик.
Уже совсем стемнело, когда остановились на площади какого-то небольшого поселения, ярко освещенную открытым, раздуваемым огнем многочисленных закусочных. Здесь ели водители, и мы с Ильей тоже поели лагмана и выпили несколько пиал хорошего зеленого чая. Со своего места обозревали человеческую суету освещенного пятачка, за пределами его была тьма, и, как выяснилось, когда отходили, спящий поселок. Уже из автобуса, со своего верхнего яруса, среди мечущейся у огней обслуги я обратил внимание на странного парня. Может, это был обман зрения в темноте и свете огней, но мне показалось, что у него абсолютно европейская, и даже абсолютно русская внешность, лицо, светлые волосы… парень подкладывал дрова к печи с вделанным в нее котлом, вероятно тандыром для выпечки лепешек, времени выйти и поинтересоваться уже не было, автобус взревел дизелем. Асфальт кончился, дорога стала все больше и круче забирать в гору. В темноте масштаба и далей горной страны не было видно, но на поворотах серпантина огни встречных и попутных машин виднелись все ниже и ниже, от пропасти этой нас отделял только ряд красных полосатых бетонных столбиков, столбики явно были новые и содержались в порядке, но это было все. Высокий автобус мягко покачивался на поворотах, взывал приглушенно мотор, машина, впрочем, и водители все более вызывали доверия, без особого видимого усилия преодолевая трудный подъем. Проехав в темноте перевал, немного спустились вниз и остановились перед блокпостом. Шумела река, чернели близкие скалы. Я посмотрел в небо и увидел, что только над головой видны звезды, а все вокруг загораживают еле угадываемые в ночи контуры громадных скал. Где мы? «В Мордоре, где вековечная тьма!» - страшно ответил из темноты Борисов. Кажется, это были отроги хребта Каракорума.
Без проблем прошли паспортный контроль, пермиты никто не спросил. Хорошее настроение испортила новость, что плохо Сельвачеву – температура, рвота и желудочная боль. Этого нам только не хватало, болезни командира…. Однако, тронулись дальше.
На короткое время появился асфальт, и опять кончился. Вскоре начался новый подъем вверх, и конца ему, похоже, не предвиделось, смотреть в черные окна было бесполезно, хотелось спать… Уже под утро, автобус, вероятно переезжая через промоину, сильно ударился приподнятой кормой, то есть нами. Удар был жесткий, аж зазвенели зубы. Водители вышли, о чем-то тихо совещаясь. Через какое-то время я почувствовал мягкое колыхание, водители приподнимали кузов домкратом. Видимо, обошлось без серьезных последствий, тронулись дальше. Некоторые пассажиры, похоже, во сне не заметили удара.
День 05 (10.09.06). Дорога в Али.
Проснулся на рассвете. Автобус стоял в узком, абсолютно безжизненном, сером, пыльном каменистом ущелье, было прохладно. Несколько человек вышли размяться и оправиться, я вышел с ними. Спросонья я не заметил дискомфорта, но когда вприпрыжку возвращался, внезапно нахлынула противная дурнота почти до рвоты, потемнело в глазах, я только сейчас окончательно проснулся и вспомнил, что ночью и утром мы должны были переезжать хребет Кунь-Лунь с перевалами выше 5 км, вероятно у одного из этих перевалов мы и стояли. В покое на верхней полке, нехватка воздуха продолжала ощущаться, порой хотелось вздохнуть поглубже, и не получалось, мучила одышка. Поехали дальше, продолжая набирать высоту, казалось, этот подъем не кончится никогда. Пейзаж был абсолютно безжизненный, лишь кое где по плоскому дну долин, вдоль речек виднелась редкая травка. Горы были, казалось, насыпаны из серой пыли, на вершинах лежал белый снег. С высшей точки перевала 5200 с чем-то метров, по широкой долине с его седловины мы покатились полого вниз, потеряв за полчаса несколько сот метров высоты. Остановились в небольшом поселке из нескольких придорожных бараков, однако недалеко, в боковой долине виднелась военная часть, внушительная группа строений впечатляла на такой высоте, как декорация из фантастического фильма, при скромности грунтовой горной дороги, которая сюда, к этим гарнизонам вела. Впрочем, масштаб усилий, которые прикладывались для поддержания дороги и для ее постепенного улучшения, становился все более понятен. Все время попадалась техника, вагончики строителей, следы ремонта, народ, бредущий куда-то с лопатами. Ребята, путешествовавшие здесь два года назад отмечали резкое улучшение качества дороги, оставалось только представлять себе, что же это было в те времена.
Вставало солнце, мы ехали по широким долинам между хребтами Кунь-Лунь слева и Каракорум справа, высота держалась 4 с чем-то километра, можно было дышать и жить, настроение подымалось вместе с солнцем. После обеда остановились в поселке из нескольких рядов одноэтажных глиняных бараков с плоскими крышами на торчащих из верхней части стен деревянных жердях. Здесь обед. Сельвачеву стабильно плохо, но ухудшении, кажется, не происходит, будем надеяться на лучшее. Мы же, здоровые, пока идем купаться, смыть пыль и пот, в протекающей в нескольких сотнях метров речки. Идем почти бегом, времени мало, но все время где-то внутри, на подходе, маячит дурнота, инстинктивно стараешься быть осторожнее и не перенапрягаться. Вода в реке, конечно, ледяная, но – солнце и тепло, мы раздеваемся и окунаемся по нескольку раз на каменистых перекатах. Взбодренные, возвращаемся обратно, заходим в одну из нескольких придорожных харчевен, садимся вокруг одного из столов, заказываем, в том числе и пива. Больной Сельвачев тоже с нами, он страдальчески улыбается и настолько слаб, что даже не в силах запретить нам взять пива еще по одной… За соседним столом собрались китайцы во главе с нашим водителем, их много, есть и местные, из поселка, в том числе и пара нестарых еще женщин. Режутся в карты, во что-то примитивное и явно на деньги. Шум, крики. Вообще-то, азартные игры в Китае запрещены, но играют везде.
Продолжаем ехать по той же долине. В одном месте сложный участок, дорога идет по узкой, осыпающейся полочке над невысоким обрывом, здесь видим грузовик похожий на КамАЗ с уродливо длинным кузовом, сползший в обрыв кормой. Становится заметным вначале небольшой, но все более крутой подъем на тибетское плато, на которое должна вывести долина. Автобус завывает, временами едет совсем медленно, гудит на крыше турбина и гонит по толстой вертикальной трубе сквозь салон воздух к расположенному под кожухом в полу рядом с водителем мотору, едем с трудом, но автобус ни разу не застревает. Видимо где-то совсем рядом тающие снежники и ледники, по дороге бегут ручейки, шелестя сдвигаемыми камушками. Еще одно усилие, и мы оказываемся на перевале, спускаемся на пару сотен метров. Странная местность расстилается впереди, чем-то очень напоминающая фотографии с поверхности Марса. Равнина непонятной ширины, справа и слева хребты, расстояние до которых определить трудно, но явно оно огромно. Тот хребет, что справа, должно быть отроги Гималаев, вдоль которых мы теперь поедем на юг. Равнина абсолютно безжизненная, красный, рыхлый песок, в котором теряется колеи дороги. Дует сильный ветер, ходить и дышать тяжело. Пассажиры разбредаются по пескам далеко, пытаясь как-то сделать свои дела и оттягивая неизбежную посадку в уже надоевшую душегубку. Однако, надо ехать.
Сильно трясет. Устроится никак не удается, под крышей у меня душно, сдвинешь чуть стекло – влетающий ветер сбивает дыхание, душит, несет песок, закроешь – ощущение, как в душегубке, и начинается что-то вроде приступов клаустрофобии. У меня очень крепкий вестибулярный аппарат, обычно никогда не укачивает, но тряска на самой плохой за весь путь дороге и без горняшки вымотает кого угодно, тошнота бродит у горла, болит голова. Товарищи же мои то и дело открывают окна и отдают принятую несколько часов назад пищу тибетским просторам. Садится солнце, медленно ползут, почти не двигаясь, окаймляющие равнину хребты. Кажется, это никогда не кончится. Под вечер, впереди голубеет довольно большое озеро, редкая травка золотится на пологом холме в вечернем свете, и видно, как по этому склону не торопясь уходят от дороги пара странных животных с высокими, острыми, как пики, тонкими рогами – тибетские антилопы, редкий зверь. Дорога узкая, не разъехаться, тряская, идет по самому берегу, короткие, злые волны плещутся у колес от резкого и холодного вечернего ветра. Водители долго осматривают и с трудом переезжают вброд довольно глубокую речку, не застреваем, слава Богу. В окошко видны полузатопленные озером постройки. Высота по-прежнему около пяти, мы молча лежим в полубессознательном состоянии, ощущения отвратительные, а признаков снижения высоты все нет и нет, и мысль, что в течении месяца примерно на такой высоте и будем жить, в этот час, мягко говоря, не радует. На ухабах высокую корму автобуса немилосердно трясет, несколько раз меня подбрасывало и било всем телом о потолок, а приземлялся я на металлические поручни, разделяющие лежачие места, но это уже такие мелочи, что почти не обращаешь внимания… давно таким дискомфортным и мало пригодным местом для проживания не выглядел этот мир. И это странное занятие – жить, которым, перерождение за перерождением, если верить местным монахам, нам придется заниматься до скончания времен…
Слава Богу, удалось заснуть. Когда проснулся, автобус стоял, было совсем темно, выл ветер. Но самочувствие было значительно лучше, и тому были причины – мы спустились с плато в районе озера Аксай-чин, и теперь находились на высоте всего 4700 метров, просто курорт! На улице гудел холодный ветер, мы стояли в освещенном огнями барачно-глиняном поселке. Ездили грузовики, где-то тарахтел компрессор и грохотал отбойный молоток, и это в час ночи, а тут же, в ближайшей забегаловке, за занавеской входа китайцы с оглушительными воплями и хохотом резались в карты. Не было и речи, что бы есть, но все-таки мы воспрянули духом. Поехали, опять началась немилосердная тряска, но мудрый организм дал команду - спать…
День 06 (11.09.06). Прибытие в Али. Гостиница. Регистрация.
Когда я проснулся, светило яркое утреннее солнце. Автобус продолжал трястись по такой же дороге, но вдруг, с одного из холмов, как с садящегося самолета, увидели внизу, на равнине, кварталы, склады, гаражи, улицы довольно большого, новенького, обжитого городка. Дорога спустилась с холма в одну из окраинных улиц, мы повернули куда-то, остановились. Это была не автостанция - ее потом мы видели на другом конце городка, а гараж. На дворе стояло несколько автобусов, подобных нашему, в воротах гаража чинили какую-то машину, работала сварка. Я слабо удивился, увидев среди рабочих в спецовках, женщину, китаянку. Вещи, покрытые густой пылью, сняли с крыши, вытащили из заднего багажника. Голова болела, хотелось лечь, поднимать и таскать рюкзаки приходилось через силу. Удивительно, но в городке оказались такси светло-зеленые остроносые Фольксвагены, в три поездки мы все, с вещами, на одной машине переехали в центр города, в гостиницу. Широкие асфальтированные улицы, оживленное движение, масса магазинов и прочих заведений, как в любом китайском городе, как будто не ведет сюда только разбитая проселочная дорога через высочайшие на Земле перевалы.
В гостиницу поднимаемся с улицы по лестнице на второй этаж. На первом, под лестницей, похоже, только каморка девушки привратницы. Есть еще третий этаж, но живут ли там – не понятно. Коридор со сплошным, грязноватым остеклением, выходящим на улицу. Порывистый ветер, с шумом задувает в щели окон. Номера же выходят окнами во двор, здесь горизонт закрывают отроги Гималаев, горы, кажется, совсем близко отсюда. Занимаем два номера, в разных концах коридора. Я селюсь с Юрой и Сергеем у лестницы, руководство помещается в конце коридора. В номере койки, тумбочки и телевизор. У дверей по коридору – белые ночные горшки. Туалет один на всю гостиницу, на площадке между вторым и третьим этажом, просто выгородка с дыркой в полу и торчащим из стены краном.
Дел много, а сил никаких нет, апатия и усталость, незаметно, разбирая вещи, ухожу в благодетельный сон, из которого меня грубо извлекает больное руководство. Прежде всего надо лечить собственно это самое руководство, а то мы никуда не уедем.
Незадолго до отъезда из Москвы мне попался в электричке старый походный приятель Петр Морозов, по профессии – патологоанатом одной из Московских клиник. Он только что вернулся из сложного пешего похода по Кольскому, был полон впечатлений и щедро ими делился. Я тоже робко поделился с ним своими тибетским прожектами, тогда еще не вполне определившимися. Потом уже на собрании в конторе Halti Сельвачев попросил поискать знакомых медиков, которые бы могли квалифицированно подстраховать команду по телефону на случай не дай Бог чего. Я тогда сразу вспомнил про Петю и записал его в команду, с его, Петиного, легкомысленного, по телефону, согласия, и вот этот случай настал, и мы начали звонить по спутниковой Турайе. Патологоанатом определил по симптомам, что у клиента, видимо, отравление, и если он до сих пор скорее жив, чем мертв, то вероятно и дальше будет жить. Ободренные мы приступили к делу номер два - легализации, и пошли в центральные кварталы городка, искать полицейское управление по работе с иностранцами, в котором два года назад некоторым из членов команды уже приходилось бывать, не по своей воле и не раз.
Как выяснилось, за два года стираются воспоминания даже такие живые и острые, как жизнь под домашним арестом в тибетском городке. Тем более в бурно строящейся и стремительно меняющейся китайской действительности. Мы вышли на главную административную площадь города, украшенную невразумительным памятником китайско-тибетской дружбы, а так же фундаментальными зданиями, заложенными явно с огромным запасом, в расчете на времена, когда Али превратится в центр огромной, с многомиллионным китайским населением провинции. Но это в недалеком будущем, а сейчас мы тщетно пытались найти по памяти в полупустующем административном муравейнике управление полиции по работе с нелегальными мигрантами. Не сразу, но удалось понять, что управление обедает. Пошли обедать и мы. В бойком оживленном месте города, напротив въезда в гаражи, в которых мы обнаружили себя утром, стояла стекляшка – уйгурское кафе. У входа дымилась огромная печь, уставленная литровыми эмалированными кружками с шурпой – крепким жирным бараньим бульоном с хорошим куском мяса на дне. Внутри заведения при входе с потолка живописно свешивались освежеванные туши этих самых баранов, из которых здесь же готовили плов, шурпу и прочие простые, сытные и дешевые вкусности.
По дороге в гостиницу, помня о поломанных спицах и незафиксированном суппорте, я обратил внимание на уличную велоремонтную мастерскую под большим складным зонтиком – грибом. Сюда решил прийти завтра, а сегодня пошли мыться в платный, по 10 юаней, душ, расположенный здесь же, около велоремонтников, на втором этаже, вверх по длинной крутой лестнице с улицы. Душ был горячий и вполне приличный, а потом мы обсыхали в предбаннике заведения, где обслуга, юноша и пара девушек китайской национальности, угощали нас кипятком, слегка приправленным зеленым чаем. Ради нас молодые люди даже слегка отвлеклись от созерцания индийского боевика с традиционными для этого жанра песнями и плясками.
Горное солнце и прохладный, сухой ветер быстро досушили на улице волосы и одежду. Улица жила своей жизнью. Неслись, сигналя, такси, сновал всевозможный двухколесный транспорт, толпа на улице городка с 15 тысячами населения по интенсивности не уступала большому городу.
Чистые и сытые мы сделали вторую попытку сдаться властям, на сей раз удачную. В помещении с длинными столами и скамейками находилось несколько служащих и женщина-офицер, средних лет, с симпатичным, хорошим лицом. Женщина довольно бегло говорила по-английски, и именно на этом языке нам предстояло разрешать наши юридические неурядицы. Пока мы заполняли латиницей бланки, появился задержавшийся Сельвачев и они с женщиной, которую он называл Деки, начали бурно друг друга приветствовать. Оказывается она участвовала в расследовании их дела о попытке незаконного перехода границы два года назад. За разговорами и воспоминаниями китайские писарчуки подготовили для каждого из нас по пачке документов, исписанных скорописью иероглифами, Деки лично обмакивала наши пальцы в подушечку с красной краской и ставила отпечатки под каждым абзацем иероглифического дацзыбао, объясняя по-английски за что мы расписываемся. Короче, к концу этой процедуры я уже не знал, чего наобещал китайскому правительству и был готов к самому худшему. Поэтому, когда узнал, что придется всего-то заплатить в пересчете на наши 1000 рублей штрафу и 150 за пермиты по всей трассе от Али до Лхасы, испытал неподдельное облегчение.
Часть вечера прошла в блужданиям по торговым улицам вблизи гостиницы и в центре городка. Кажется, за этот день мне удалось более или менее прийти в себя после дороги, самочувствие неплохое. Вечером, уже в темноте пошел в Интернет-кафе, где уже находились наши. Местонахождение заведения определил не сразу, вход был где-то в подворотне за углом и далее по крутой лестнице на второй этаж. В довольно обшарпанной комнате стояло не сколько столов с рядами компьютеров с громоздкими трубчатыми мониторами, народу сидело много, плечом к плечу, судя по экранам в основном занимаясь игрушками, но и в иероглифических недрах китайского Интернета тоже находились многие. Для любителей интима вдоль стен находились ряды зашторенных эксклюзивных кабинок по повышенной цене. Пока мои товарищи занимались информационным обеспечением нашей экспедиции, я взял Пашин ноутбук и решил немного почитать Мулдашевские писания о Тибете, о которых раньше слышал лишь краем уха, да еще как-то видел случайно часть телепередачи с его участием. Своего ранее сформированного мнения по поводу у меня не было, и пришлось прочесть несколько десятков страниц, пока не понял, насколько все запущено и что мы имеем дело все же скорее не с добросовестным заблуждением, а поделкой типа небезызвестной «Анастасии», с одним томиком которой я однажды терпеливо пытался бегло ознакомиться, пока не начало тошнить. То же самое было здесь, даже по стилю похоже, не исключено, что лепила одна артель. На описании каменных лазеров и ворот в подземные гаражи для НЛО мне пришлось остановиться, так как мы пошли на поздний ужин в уже известное уйгурское заведение.
А сон был тяжелым. Вроде уже ничего не болело и не мешало спать, но где-то на грани сна и бодрствования организм начинал паниковать, ощущая нехватку воздуха, приходилось вскакивать в темноте, тяжело дыша и хватая воздух как рыба на берегу, и долго не удавалось толком заснуть.
День 07 (12.09.06). Али. Ремонт велосипедов. Тибетский ресторан.
Третий день пребывания в Али. Утром состояние почти нормальное. Еще есть внезапная одышка и дурнота при резких движениях, но это, видимо, надолго. Спасение одно – надо двигаться, не слишком резко, но постоянно, движущийся организм к нехватке воздуха относится как к должному и ведет себя спокойно.
Сегодня – велосипеды. Завтра можем уехать, и будет ли время и возможность заниматься ими в загадочном Дарчене я не представляю. У меня в дороге полетели две спицы заднего колеса и потерялась гайка, фиксирующая кронштейн суппорта от проворота.
Завтрак в уйгурской стекляшке как всегда обилен и вкусен. Дорога туда и обратно мимо уличной веломастерской, вижу, что два китайца уже работают. Отрываю Илью, как носителя языка, от койки и идем с велосипедом к ним.
Впрочем, особенно много работать языком Илье не пришлось. Специалисту достаточно показать на неисправность пальцем. Оба мастера – молодые парни, оба в шляпах. Тот, что чуть постарше и посолиднее молча взял мою старенькую машину и начал снимать заднее колесо. Проблемы начались там, где я и опасался, когда мастер шлицевым ключом начал отворачивать трещотку. Дело в том, что похоже на этом велосипеде ее не снимали никогда, за все 10 лет жизни машины. В ход пошел керосин, старая ось от педали, вставленная в поперечное отверстие ключа, водопроводная труба для увеличения момента. Китаец молотил по трубе молотком, я помогал держать и уже всерьез опасался за целостность конструкции. Однако вскоре китаец торжествующе показал мне легкую подвижку в резьбе, и, наконец, с помощью молотка и объединенных усилий китайской и русской матери злосчастный блок звездочек покинул полюбившееся ему место. Пока мастер на специальном приспособлении исправлял легкое биение обода, я наблюдал как его напарник ведет прием своей традиционной клиентуры, в основном это были тетки с грузовыми велосипедами с пробитыми камерами. Пока я изучал вблизи суровые, сваренные из стальной арматуры, конструкции их боевых машин, моя с идеально сбалансированным колесом была собрана и продемонстрирована. Деталь крепления суппорта тоже нашлась в груде железа. Мы купили у мастера его шлицевой ключ для снятия звездочек, угостили ребят сигареткой и не торопясь пошли через улицу домой, в гостиницу, поглядывая на колыхающуюся под тибетскими ветрами громадную рекламную перетяжку в конце улицы с панорамой Кайласа.
В продуваемом теми же ветрами коридоре гостиницы Илья и Павел не торопясь собрали своих эксклюзивных коней. Выяснилось, что и у них не все в порядке, у Павла не хватает крепежа для установки багажника. Решили зайти к тем же мастерам завтра.
Из-за беготни по магазинам и в поисках транспорта на Дарчен тестовый заезд по городу собрались делать уже в темноте. Завершающие регулировочные работы проводились на плитах тротуара перед подъездом гостиницы, под надзором
и с непосредственным участием двух любопытных китайчат.
Улицы оказались освещены и хорошо вымощены не везде, поэтому проверка велосипедов на ходу получилась достаточно жесткой, впрочем никто и ничто не пострадало.
Вечером пошли не в уйгурское, а в тибетское заведение, по-видимому знакомое моим спутникам по прошлому походу. Идти было совсем недалеко, два квартала к центру, налево, узкая лестница на второй этаж. Здесь были две большие комнаты, увешанные и уставленные всевозможной тибетско-буддистской атрибутикой. Впрочем, и большой китайский телевизор тоже работал, шло что-то вроде местного аналога советского «Времени», говорили дикторы, играла торжественная музыка, строились дороги и плотины, колосились поля. На тибетском же канале на фоне гор и достопримечательностей звучала сладковатая азиатская попса в исполнении ансамблей в тибетских народных костюмах.
Сели за длинный низкий стол со скамейками по бокам. Женщина-тибетка сразу пришла с термосом и начала разливать чесуму по пиалам. Едва мы отпивали по нескольку глотков, как она снова дополняла пиалы до верху. Подготовленный рассказами о сущности напитка я ожидал от него худшего, этот отдавал топленым молоком и вполне можно было пить.
Появился хозяин заведения, крупный, представительный мужчина неопределенного возраста, похожий в своей красной повязке на голове на индейского вождя. Подсел к нам, с помощью обломков китайского и английского, а больше жестикуляцией, «разговорились». Сумели даже обсудить достоинства и недостатки различных дорог до Лхасы. Особенно поразили хозяина размеры и вес Ильи. Подарив на память хозяину российский червонец расстались, довольные друг другом.
День 08 (13.09.06).Али. Крайний день
Вчера в районе уйгурского кафе во время поиска транспорта познакомились с водителем и хозяином нескольких автобусов и джипа, совершающих регулярные рейсы в направлении Дарчен – Пуранг. Сегодня утром мы должны были уехать, однако что-то не заладилось и отъезд перенесли на завтра. Еще один день в Али.
Сходили к знакомым велосипедникам и подобрали Павлу кронштейн для крепления багажника. Так же купили у них хороший, типа автомобильного насос с переходниками под разные вентили, тросики. За насосом мастер куда-то уехал на моем велосипеде, но благополучно вернулся минут через десять.
День прошел в питании, сне и хождении по магазинам. В предыдущие дни безуспешно пытались купить в Али… лимоны. Обошли все окрестные ларьки и лотки, заходили в крытый рынок напротив гостиницы, довольно большой, грязноватый, у входа – садки с полуживыми карпами, в воздухе запах всевозможных специй, овощей и плодов, вид и название многих неведомы. Сегодня пришла мысль купить хотя бы лимонную кислоту, и она нашлась в палатке на том же рынке, хотя объяснить продавцам на пальцах, чего хотим, было не просто.
Недалеко от рынка, на углу, небольшой магазин китайского военного снаряжения, одежды, обуви. Хорошие туристические ботинки у меня есть, есть тапочки, купленные в Ечэне, а легкой промежуточной обуви для дороги, города и поездок на велосипеде нет. Понравились армейские кеды и кроссовки защитного цвета, но нет моего размера, самые большие маркируются сорок третьим размером, но на самом деле это не более, чем сорок второй. Однако ностальгическая мысль о китайских кедах запала в голову, и я на велосипеде объехал несколько кварталов магазинчиков и лотков. Мы разгребали с хозяевами торговых точек пыльные залежи обуви, но везде одно и то же – самый большой размер сорок третий, и это сорок второй. Ну нет в китайской армии солдат с большими размерами обуви. Или их в армию не берут. Или они бегают кроссы в пляжных шлепанцах…
Одна из торговых улиц идет вдоль реки, одетой в бетон. Река называется Инд, здесь уже довольно широка, несколько десятков метров, хотя мелководна и перебита каменистыми мелями. В сотне – другой километров отсюда река уходит в прорыв через Гималаи и за становится тем самым Индом. В поисках бензина для примусов мы переходим мост, там заправка. Прохладный ветер с Гималаев морщит неторопливую серую воду Инда. Город продолжается и на левом берегу. Бензин на заправке стоит около 15 рублей в пересчете на наши. Раздумывая о том, почему в не великой энергетической державе Китае бензин стоит дешевле, чем в нефтедобывающей России, задумчиво бредем через мост обратно. У моста в сплошном ряду торговых заведений ларьки, в которых торгуют небольшими колесными тракторами, типа советского «Владимирца». На пороге уличной мастерской по ремонту всего-всего Борисов пилит обрезок металлической водопроводной оцинкованной трубы, это будут законцовки для его самодельных пешеходных палок, сделанных из лыжных. В канцелярских товарах видим, впервые за все время в Китае, значки с Мао.
Вечер, надеемся, крайний в Али, проводим опять в том же тибетском кафе. Берем с собой гитару. Тибетцы встречают наше появление с оживлением и любопытством. Заказываем торжественный ужин. Венец ужина – ячьи языки. Пытаемся заказать их 4 порции, но в наличии только две, и к лучшему, языки такие большие и сытные, что и эти две порции мы не осиливаем всемером. После ужина – концерт. Тибетцы подсаживаются поближе, выключают телевизор. Но, видимо, наше пение им быстро надоедает. Мы остаемся одни в нашем углу комнаты, опять включается телевизор. Скоро хозяин появляется по домашнему, в халате и с питательной маской из сметаны на лице, ненавязчиво намекая, что работа кафе закончена и теперь мы просто в частном доме, готовящемся ко сну. Нехотя уходим домой, в гостиницу.
День 09 (14.09.06). Автобус Али – Дарчен.
Будильник зазвонил в 9.00. Пока я занимался упаковкой велосипеда, пришел китаец – владелец и водитель автобуса. Небольшой зеленый автобус, точно такой же, в каком ехали из Кашгара в Ечэн, уже стоял перед входом в гостиницу. Вещи погрузили в задний багажник и на крышу.
Приехали к оживленному пятачку около уйгурской стекляшки. Видимо, здесь основное место сбора пассажиров. Китаец ужасно деловит и дает нам не более 20 минут на завтрак. В 11.00 послушно сидим в автобусе. Начинают появляться пассажиры. Китайский старлей с тремя звездочками и небольшой толпой провожающих, все шумно общаются между собой и с водителем. Из соседнего заведения грохочет китайский рок. Время уже к 12.
Наконец, трогаемся, переезжаем Инд и опять останавливаемся, теперь перед автовокзалом. Сдаем паспорта и деньги на билеты. Из гостиницы автовокзала появляются новые пассажиры, трое молодых китайцев, две девушки и парнишка с рюкзаками. Появляются японцы, с которыми ехали из Ечэна, их предводитель, бородатый, хохлатый и в темных очках уже по приятельски здоровается с нами.
Наконец приносят паспорта и билеты, все садятся и едем… на заправку. Один бак, другой… Водитель долго о чем-то болтает с персоналом колонки. Портреты персонала в желтых спецовках вывешены здесь же, на специальной доске у входа в контору. В 14.00 наконец трогаем, ясно, что в Дарчен приедем ночью.
Выезжаем из города на юг, по направлению к Гималаям. Асфальт не кончается, как ожидалось. Неширокое, но очень качественное и прямое как луч шоссе проложено по громадной, плоской и пустынной, покрытой реденькой травкой, пойме Инда, потом плавно поднимается на перевал невысокой горной гряды. Шоссе сделано как надо: кюветы и склоны облицованы камнем и плиткой, повороты огорожены длинными рядами аккуратных красных столбиков, среди которых выделяются солидные, массивные тумбы с цифрами километров от Ечэна. Уже больше 1300, однако.
За перевалом открывается ровное, покрытое редкой травой, дно долины еще одной реки, с той стороны, кажется, прямо из травы, растут высокие горы со снежными вершинами, отроги Гималаев. Шоссе поворачивает налево, плавно спускается и бежит, слегка петляя, вдоль левого склона долины, хребта Гандизи, вытянувшемуся параллельно Гималаям. Гора Кайлас, к которой мы едем, принадлежит этому хребту, но до нее еще триста километров. В долине светит солнце, ходят гряды влажных облаков, серые пряди дождей и метелей, маленькие смерчики и радуги.
Этого шоссе два года назад не было и в помине, была разбитая проселочная колея еще хуже той, по которой приехали в Али. Асфальт протянулся километров на 50 и закончился у проезда под аркой, увешанной синими плакатами с иероглифами. Дальше началось непрерывное строительство нового шоссе, вдоль которого мы и поехали, петляя по объездным колеям, переезжая вброд бесчисленные ручьи и речки рядом с недостроенными мостами. Тряска, бесконечные съезды с построенных участков на объездные тропы, неровная, рваная езда быстро утомили. При объезде, грузом на крыше зацепили и порвали провод электропередачи, к счастью, вроде бы, не под напряжением.
Стройка велась с китайским масштабом и многолюдством. Рядом с экскаваторами, бульдозерами, грейдерами и самосвалами напоминающими наши КамАЗы, только с огромными кузовами, находилось место ручным тачкам на велосипедного типа колесах со спицами из арматуры, и просто народу с лопатами. Все время попадались лагеря строителей с армейскими палатками и бараками из сырого кирпича. У нашего водителя и бизнесмена всюду в таких поселках были знакомые и интересы, он сигналил, выскакивал, общался, кого-то искал, чего-то узнавал.
Долина постепенно сужалась, превращаясь в ущелье с невысокими склонами, дорога пошла на подъем. Проехали пологий, слабо выраженный перевал с несколькими небольшими озерами и дорога пошла вниз по ущелью, расширяющемуся опять в широкую, ровную долину. На невысокой, но густой и сочной траве по берегам озер впервые в пути увидели большие стада яков и овец. Паслись и несколько лошадей. Местность определенно становилась более пригодной для жизни, мы немного спустились с высокогорной пустыни в окрестностях Али, стало чуть больше травы и сразу появились тибетцы со стадами. Вот козы бродят около палатки, а вот такое же стадо выстроено у низенькой загородки, наверно на вечернюю дойку. Пастухи тибетцы ходят неторопливо, в своих шляпах и темных балахонах похожие на марсиан, провожают автобус долгими взглядами без улыбки.
Автобус опять отчаянно сигналит, мы обгоняем пару велотуристов европейцев, мужчину и женщину, велосипеды увешаны рюкзаками.
Остановка в Менси. Два года назад команда почти неделю жила здесь, собираясь для прохождения Сатледжа. Большой, глиняный и с плоскими крышами, очень беспорядочно построенный поселок. За два года он изменился, некоторые глинобитные кварталы снесены и заменены такими же новыми, знакомую по прошлому походу хорошую уйгурскую забегаловку найти не удается, обедаем вместе со всеми пассажирами в китайской. Дверь в кухню открыта, в железной плите ревут паяльные лампы, море огня, кипит чего-то в масле и молодой повар мелко режет овощи. Подали каждому по большой порции салата из свежих помидоров и огурцов по 20 юаней, что дорого, и одну порцию жареного сала на всех. Ковыряем палочками, не жалуемся, есть хочется.
Садимся в автобус, вечереет. К тому же небо заволокла синяя туча, подсвеченная садящимся в горы солнцем, идет несильный дождь, мочит пыль. Вскоре пересекаем глубокий овраг, по которому течет Сатледж, переезжаем его по довольно большому мосту, опять поднимаемся на равнину. Солнце, садясь за Гималаи, проглядывает сквозь тучи, подсвечивает землю и облака красным. Равнина огромная, горные хребты расходятся далеко. Долго едем по полотну строящейся дороги, вся проезжая часть покрыта еще не разровненными кучами грунта, остается узкий проезд для одной машины, и тот, естественно, оказывается закрытым, стоит огромный трейлер с катком в кузове, не объехать. Водитель бегает, суетится, потом достает из багажника две лопаты. Надо сгрести несколько кубометров грунта. Хватает работы и водителю, и русским туристам, и китайской армии в лице двух солдатиков, едущих в автобусе. Работаем, меняясь, и освобождаем путь быстро.
Уже совсем темно, когда впереди слева появляются огоньки Дарчена. В свете фар блестит в темноте речка, брод, водитель, слегка поколебавшись, отчаянно дает по газам, автобус влетает в реку и… застревает задними колесами в неглубокой яме, отчаянные рывки назад, вперед – не выбраться. В автобусе стон и хохот. Надо разуваться, выходить. Холодный ветер, вода ледяная, камни острые. Смеясь и ругаясь китайцы и тибетцы, русские и японцы выходят в свете фар на низкий щебенистый берег. Женщин выносим на спинах, некоторые идут сами.
Облегченный автобус так же не может вырваться, попытки разноязыкой команды под наше «раз, два, взяли!» приводят только к тому, что ноги от холодной воды онемели почти до потери чувствительности. К тому же суетящийся и непрерывно звонящий по мобильному водитель хватает мои шлепанцы.
Пассажиры собираются, дрожа от холода, на каменистой отмели, освещенной фарами. Приносим гитару и устраиваем концерт. Народ собирается в кружок, от холода пританцовывая. Исполняем «Подмосковные вечера», китайцы пытаются подпевать. Поначалу это весело, но скоро холод становится невыносимым, не до шуток. Народ по одному вброд возвращается в автобус, одевают, кто чего может. Я совершенно не чую ног и начинаю искать у себя симптомы воспаления легких.
Навстречу нам брод пересекают два армейских грузовика, почему-то не останавливаются помочь, исчезают в темноте под наши негодующие вопли. Проезжают два джипа, та же картина. Наконец появляется, сияя фарами и изгибаясь в сочленениях огромный желтый китайский «кировец» с кабиной на уровне второго этажа. Выясняется, что нет троса. Трактор, взвыв, разворачивается по речке и исчезает в темноте, через полчаса появляется опять, с тросом, и наконец автобус на берегу.
Дарчен, два часа ночи. Темень кромешная. Автобус в узкой щели между двумя абсолютно темными, длинными строениями. Сбрасываем вещи с крыши автобуса, вынимаем из багажника два совершенно мокрых рюкзака, в одном – вещи Арсения, в другом – продукты на вторую часть похода. Автобус уходит, пассажиры куда-то исчезают, мы одни в этом безжизненном проулке. Лают и воют собаки, в свете фонариков, при которых одеваем на себя все, что можно, посверкивают их осторожные глаза. Сельвачев с Борисовым уходят на поиски ночлега. Появляются наши попутчики японцы, тоже замерзшие и бесприютные. Павел и Илья успевают собрать свои велосипеды, я даже не пытаюсь.
Приходят квартирьеры. Хорошая, новая гостиница есть, идти надо по темноте через весь поселок. Идем в две ходки, вещей много. Идем по темным переулкам, проплывают длинные стены одноэтажных домов и ряды окон. Переходим по досточке шумящий в темноте ручей, белый гермомешок падает с велосипеда и пытается уплыть в темноту по течению, ловим
Гостиница действительно большая и новая, за высоким забором с воротами обширный двор, на нем ряды одноэтажных бараков с пристроенными стеклянными галереями, в них выходят двери номеров, в номерах по три – четыре – пять широких коек с толстыми ватными одеялами и твердыми подушками, полы, выложенные темной плиткой, прикрыты ковриками, потолки облицованы белым пенопластом. Света нет, дают свечи. Удобства на улице. Тазики и китайские термоса с кипятком в наличии. Скромно, но жить можно. Спать хочется безумно, не раздеваясь валюсь на койку, натягиваю в темноте одеяло и ухожу в сон.
День 10 (15.09.06). Дарчен.
Проснулся рано. Сон был удивительно крепким и спокойным. После беготни босиком по ледяной воде никаких признаков простуд и воспалений. Вышел во двор, завернул за угол гостиничного барака и перед собой, в распадке меж двух холмов увидел знакомую по фотографиям белую треугольную вершину Кайласа.
Японцы-соседи, по слухам, уже вышли в горы. Главарь их сказал, что рассчитывает пробыть здесь месяц и сделать 13 кор.
Мы же начинаем заниматься спасением промоченных вчера в багажнике автобуса продуктов. В продуктовом рюкзаке промокло все, что не было герметично упаковано. У нас продукты разложены по дням, на каждый день свой пакет, обмотанный скотчем. Теперь все это приходится резать, в гостиничный тазик, поставленный в середине номера, летят подмоченные сухари, конфеты, сухофрукты и печенье.
Днем приходили две тибетки с охапками сделанных в центральном Китае дешевых «тибетских» сувениров, ничего нам не всучили, долго смотрели за нашей работой и заразительно смеялись.
После полудня вышел на галерею возиться с забарахлившим суппортом велосипеда. Ярко светило солнце, сильный ветер с шумом обтекал гостиницу, хлопал дверьми и форточками, врывался в разбитые фрамуги и гонял по галерее тугие волны горного воздуха, трепля развешанные на веревках вещи Арсения. Впереди и чуть ниже, у подножья холма, на котором стоит Дарчен, начинается равнина Барка в несколько десятков километров шириной, названная по одноименному поселку неподалеку отсюда. За равниной, кажется сразу и близко, на самом деле в ста километрах, за холмами и большим, размером с Москву, невидимым отсюда озером Манасаровар – громада горы Гурла-Мандхата, 7600 метров, неравнобокий конус, гора как бы лежит на боку на равнине, вытянувшись к ней отрогами и складками. Облака живут вокруг Гурлы своей жизнью, иногда набегают плотной толпой, закрывая вершину, и не понятно, где облако, где снег склонов, как будто не гора, а грозовая туча громоздится над невысокими холмами, при в общем солнечном и чистом небе. Правее Гурлы видна темно-синяя полоска озера Ракшас, за ним и правее, когда нет облаков, горизонт закрывает сверкающая пила Гималаев, выделяются семитысячники Nanda Devi и Kamet. Это уже Индия. Левее Гурлы тоже Гималаи, Непал. Стык границ Индии и Непала с нашей, китайской, находится как раз за Гурлой, на ее южном склоне.
Равнина, примыкающая к Дарчену, испещрена сверкающими ниточками рек. В одной из них вчера ночью мы застряли. Тянуться желтые ниточки дорог, по ним, посверкивая под солнцем стеклами, чуть заметно перемещаются соринки машин. Видны скопления еле заметных черных точек – стада яков. Рядом, еле заметные, желтые и коричневые на желто-зеленом фоне, квадратики строений.
Опробуя велосипед, я спустился по разбитой грунтовке из поселка на равнину, проехал мимо стоящей у дороге палатки. В нескольких километрах виднелся синий указатель на пересечении дороги из Дарчена с Западно-Тибетским трактом, по которому сюда приехали.
Возвращаясь обратно, лучше рассмотрел поселок. Он был не так уж мал. Сновали машины по нескольким разбитым улицам. Через центр протекала заваленная мусором речка. Левее нашей гостиницы строились еще несколько таких же, вероятно в расчете на скорые времена, когда будут построены хорошие дороги.
В галерее гостиницы Илья по-английски общался с семейной парой европейцев примерно моих лет. Оказывается, это те самые велотуристы, которых обогнали вчера. Они голландцы, едут своим ходом из Пакистана в Непал. Люди просто живут в дороге. В Непале рассчитывают на несколько месяцев остановиться, заработать денег преподаванием языка и маунтбайкинга. Черт, что б я так жил!
Велосипеды голландцев мы не видим, они в недрах гостиницы. Илья с голландцем долго и глубокомысленно обсуждают наши айдолы, а потом подходят к моему. «Вот настоящий велосипед для путешествий!» - смеется голландец. Действительно, ломаться у меня почти нечему, что сломалось – покупается на любой китайской толкучке.
Вечером пошли в тибетское заведение неподалеку от места ночной выгрузки из автобуса. Железная длинная печка посередине с железной трубой, уходящей в обтянутой расписной материей потолок. Перед буддисткой иконой в углу горит лампада. Лавки по стенам, вдоль них – низкие столы. Управляются в заведении муж и жена, довольно молодые, женщина, пока готовилась за ширмой на кухоньке заказанная лапша, потчевала нас чесумой из термоса. Кроме нас здесь сидели и пили пиво несколько китайцев, в одном я узнал пассажира нашего вчерашнего автобуса. На улице постукивал генератор и в такт ему мигал телевизор с китайским шоу. Ни слова не понятно, но суть зрелища, в общем, ясна. Уровень примерно тот же, что и у нас, только лица ведущих и участников китайские.
Идем в гостиницу ночью. Тарахтят хором десятки генераторов, лают собаки. Млечный путь светится так, что кажется реально освещает путь наш. На равнине вспыхивают и гаснут неподвижные и перемещающиеся огоньки, видно, что равнина не пустыня, полна движением и жизнью.
До глубокой ночи занимаемся сборами в завтрашний поход вокруг Кайласа, сортировкой вещей, решаем, что берем с собой, что оставляем в гостинице под присмотром персонала, вроде об этом договорились.